гвардія, которая цѣликомъ помѣщалась въ одной части Кремля, взялась за оружіе; вещи, нагруженныя лошади наполняли всѣ кремлевскія площади; мы были подавлены изумленіемъ, усталостью и отчаяніемъ при видѣ гибели такихъ богатыхъ и удобныхъ помѣщеній для войска.
Такимъ образомъ, намъ, хозяевамъ Москвы, приходилось безъ провіанта отправляться за городъ, чтобы расположиться тамъ бивуакомъ.
Въ то время, какъ наши солдаты боролись съ пожаромъ и армія оспаривала у пламени свою добычу, Наполеонъ, сонъ котораго не осмѣлились прервать въ теченіе ночи, проснулся при двойномъ свѣтѣ — дня и пламени. Первымъ его порывомъ было раздраженіе и желаніе побороть стихію, но скоро онъ принужденъ былъ уступить и смириться передъ невозможностью. Пораженный тѣмъ, что, нанеся ударъ въ самое сердце страны, онъ встрѣтилъ въ ней отношеніе, ничего общаго не имѣющее съ покорностью и страхомъ, Императоръ почувствовалъ себя побѣжденнымъ рѣшимостью непріятеля, превзошедшую его собственную рѣшимость.
Это завоеваніе, для котораго онъ всѣмъ пожертвовалъ и которое было словно призракъ, котораго онъ, казалось, уже коснулся рукой, разсѣялся въ пространствѣ въ видѣ клубовъ дыма и пламени! И тогда необычайное волне-
гвардия, которая целиком помещалась в одной части Кремля, взялась за оружие; вещи, нагруженные лошади наполняли все кремлевские площади; мы были подавлены изумлением, усталостью и отчаянием при виде гибели таких богатых и удобных помещений для войска.
Таким образом, нам, хозяевам Москвы, приходилось без провианта отправляться за город, чтобы расположиться там бивуаком.
В то время, как наши солдаты боролись с пожаром и армия оспаривала у пламени свою добычу, Наполеон, сон которого не осмелились прервать в течение ночи, проснулся при двойном свете — дня и пламени. Первым его порывом было раздражение и желание побороть стихию, но скоро он принужден был уступить и смириться перед невозможностью. Пораженный тем, что, нанеся удар в самое сердце страны, он встретил в ней отношение, ничего общего не имеющее с покорностью и страхом, император почувствовал себя побежденным решимостью неприятеля, превзошедшую его собственную решимость.
Это завоевание, для которого он всем пожертвовал и которое было словно призрак, которого он, казалось, уже коснулся рукой, рассеялся в пространстве в виде клубов дыма и пламени! И тогда необычайное волне-
