ихъ въ руки заранѣе предупрежденныхъ и скрывавшихся въ засадѣ казаковъ.
Крестьяне же захватили Верею, городъ, расположенный около Москвы. Одинъ изъ русскихъ священниковъ самъ, какъ говорятъ, задумалъ и выполнилъ этотъ рѣшительный планъ.
Онъ вооружилъ жителей, получилъ несколько отрядовъ отъ Кутузова, затѣмъ 10 октября еще до разсвѣта онъ съ одной стороны подалъ сигналъ къ фальшивой атакѣ, а съ другой самъ бросился на наши укрѣпленія. Разрушивъ ихъ, онъ проникъ въ городъ и велѣлъ перерѣзать весь гарнизонъ.
Такимъ образомъ, война была повсюду: впереди насъ, позади и на флангахъ; наша армія ослабѣвала, непріятель съ каждымъ днемъ становился все изобрѣтательнѣе. И это наше завоеваніе постигла та же судьба, какъ и другія: все, что было захвачено сразу, утратилось постепенно.
Самъ Мюратъ забезпокоился, наконецъ. Онъ увидалъ, что въ ежедневныхъ стычкахъ растаяла половина оставшейся у него кавалеріи. На аванпостахъ при встрѣчахъ нашихъ съ русскими офицерами, эти послѣдніе оттого ли, что они устали отъ войны или движимые тщеславіемъ, а можетъ быть военной откровенностью, доходившей до нескромности, выражали сожалѣніе по поводу угрожавшихъ намъ несчастій. Они показывали намъ еще почти дикихъ, едва
их в руки заранее предупрежденных и скрывавшихся в засаде казаков.
Крестьяне же захватили Верею, город, расположенный около Москвы. Один из русских священников сам, как говорят, задумал и выполнил этот решительный план.
Он вооружил жителей, получил несколько отрядов от Кутузова, затем 10 октября еще до рассвета он с одной стороны подал сигнал к фальшивой атаке, а с другой сам бросился на наши укрепления. Разрушив их, он проник в город и велел перерезать весь гарнизон.
Таким образом, война была повсюду: впереди нас, позади и на флангах; наша армия ослабевала, неприятель с каждым днем становился всё изобретательнее. И это наше завоевание постигла та же судьба, как и другие: всё, что было захвачено сразу, утратилось постепенно.
Сам Мюрат забеспокоился, наконец. Он увидал, что в ежедневных стычках растаяла половина оставшейся у него кавалерии. На аванпостах при встречах наших с русскими офицерами, эти последние оттого ли, что они устали от войны или движимые тщеславием, а может быть военной откровенностью, доходившей до нескромности, выражали сожаление по поводу угрожавших нам несчастий. Они показывали нам еще почти диких, едва
