Во время дороги они мало разговаривали, и то заводилъ рѣчи только Николай Аѳанасьевичъ. Стараясь развлечь и разсѣять протопопа, сидѣвшаго въ молчаніи со сложенными на колѣняхъ руками въ старыхъ замшевыхъ перчаткахъ, онъ заговаривалъ и про то, и про другое, но Туберозовъ молчалъ или отзывался самыми краткими словами. Карликъ разсказывалъ, какъ скучалъ и плакалъ по Туберозовѣ его приходъ, какъ почтмейстерша, желая избить своего мужа, избила Препотенскаго, какъ учитель бѣжалъ изъ города, гонимый Бизюкиной, — старикъ все отмалчивался.
Николай Аѳанасьевичъ заговорилъ о домикѣ Туберозова, что онъ опускается и требуетъ поправки.
Протопопъ вздохнулъ и сказалъ:
— Уже все это отнынѣ для меня прахъ, и я гнушаюсь, что былъ къ тому привязанъ.
Карликъ повернулъ на то, что вотъ Ахилла все находитъ себѣ утѣшеніе и, скучая безмѣрно, взялъ къ себѣ въ домъ изъ-подъ кручи слѣпого щеночка и имъ забавляется.
— Добро ему: пусть тѣшится, — прошепталъ протопопъ.
Николай Аѳанасьевичъ оживился.
— Да-съ, — началъ онъ: — и скажу вамъ, батушка, сколько же съ ними чрезъ эту собачку, по ихъ характеру, произошло самыхъ дивныхъ исторій. Выучили они эту собачку, какъ и прежнихъ, смѣяться; скажутъ: «засмѣйся, собачка», — она и скалитъ зубенки; но впала имъ въ голову мысль, какъ ее назвать?
— Ну, не все ли будто равно псу, какъ его называютъ? — отозвался нехотя протопопъ.
Карликъ замѣтилъ, что разсказы объ Ахиллѣ спутникъ его слушалъ не такъ равнодушно, и пошелъ далѣе.
— Да-съ; ну, вотъ подите же! А по отца дьякона характеру, видите, не все равно: что̀ сѣло имъ въ голову, то ужъ имъ вынь да положь. «Я, говорятъ, этого песика по особенному случаю растревоженный домой принесъ, и хочу, чтобъ онъ въ означеніе сего случая такимъ особеннымъ именемъ назывался, какихъ и нѣтъ».
Протопопъ улыбнулся.
— Ну-съ, вотъ и пріѣзжаетъ онъ, отецъ Ахилла, такимъ манеромъ ко мнѣ въ Плодомасово верхомъ и стано-
