— Я — Бизюкина, — отвѣчала, не поднимаясь съ мѣста, хозяйка.
Термосесовъ вошелъ въ залъ и заговорилъ:
— Я Термосесовъ, Измаилъ Петровъ сынъ Термосесовъ, вашего мужа когда-то товарищъ по воспитанію, но послѣ изъ глупости размолвили; а это князь Аѳанасій Ѳедосѣичъ Борноволоковъ, чиновникъ изъ Петербурга и ревизоръ, пробирать здѣсь всѣхъ будемъ. Здравствуйте!
Термосесовъ протянулъ руку.
Бизюкина подала свою руку Термосесову, а другою, кладя на окно книгу, столкнула на улицу вазонъ.
— Что это; вы, кажется, цвѣтокъ за окно уронили?
— Нѣтъ, нѣтъ; пустое… Это совсѣмъ не цвѣтокъ, это трава отъ порѣза, но ужъ она не годится.
— Да, разумѣется, не годится: какой же шутъ теперь лѣчится отъ порѣза травой. А, впрочемъ, можетъ быть еще есть и такіе ослы. А гдѣ же это вашъ мужъ?
Бизюкина оглянулась на ревизора, который, ни слова не говоря, тихо сѣлъ на диванчикъ, и отвѣчала Термосесову, что мужа ея нѣтъ дома.
— Нѣтъ! Ну, это ничего: свои люди — сочтемся. Мы вѣдь съ нимъ большіе были пріятели, да послѣ изъ глупости немножко повздорили; но все-таки я вамъ откровенно скажу, вашъ мужъ не по васъ. Нѣтъ, не по васъ, — тутъ и толковать нечего, что не по васъ. Онъ фофанъ — и больше ничего, и это счастье его, что вы ему могли такое мѣсто доставить по акцизу; а вы молодчина и все уладили; и мѣсто мужу выхлопотали, и чудесно у васъ тутъ! — добавилъ онъ, заглянувъ насколько могъ по всѣмъ виднымъ изъ залы комнатамъ, и, замѣтивъ въ освобожденномъ отъ всякихъ убранствъ кабинетѣ кучу столпившихся у порога дѣтей, добавилъ:
— А-а! да у васъ тутъ есть и школка. Ну, эта комнатка за то и плохандросъ: ну, да для школы ничего. Чему вы ихъ, паршь-то эту, учите? — заключилъ онъ круто.
Ненаходчивая Бизюкина совсѣмъ не знала, что̀ ей отвѣчать. Но Термосесовъ самъ выручилъ. Не дожидаясь ея отвѣта, онъ подошелъ къ ребятишкамъ и, поднявъ одного изъ нихъ за подбородокъ, заговорилъ:
— А что? Умѣешь горохъ красть? Воруй, братецъ, и когда въ Сибирь погонятъ, то да будетъ надъ тобой мое
