На самый разгаръ этой работы явился учитель Препотенскій и ахнулъ. Разумѣется, онъ никакъ не могъ одобрять «этихъ шиковъ». Онъ даже благоразумно не понималъ, какъ можно «новой женщинѣ», не сойдя окончательно съ ума, обличить такую наглость предъ петербургскими предпринимателями, и потому Препотенскій стоялъ и глядѣлъ на всю эту роскошь съ язвительной улыбкой, но когда не обращавшая на него никакого вниманія Дарья Николаевна дерзко велѣла прислугѣ, въ присутствіи учителя, снимать чехлы съ мебели, то Препотенскій уже не выдержалъ и спросилъ:
— И вамъ это не стыдно?
— Нимало.
И затѣмъ, снова не обращая никакого вниманія на удивленнаго учителя, Бизюкина распорядилась, чтобы за диваномъ былъ поставленъ вынесенный вчера трельяжъ съ зеленымъ плющемъ, и начала устраивать передъ каминомъ самый восхитительный уголокъ изъ лучшей своей мягкой мебели.
— Это ужъ просто наглость! — воскликнулъ Препотенскій и, отойдя въ сторону, сѣлъ и началъ просматривать новую книгу.
— А вотъ погодите, вамъ за это достанется! — сказала ему вмѣсто отвѣта Дарья Николаевна.
— Мнѣ достанется? За что-съ?
— Чтобы вы такъ не смѣли разсуждать.
— Отъ кого же-съ мнѣ можетъ достаться? Кто мнѣ это можетъ запретить имѣть честныя мысли?..
Но въ это время послышался кашель Термосесова, и Бизюкина коротко и рѣшительно сказала Препотенскому:
— Послушайте, идите вонъ!
Это было такъ неожиданно, что тотъ даже не понялъ всего суроваго смысла этихъ словъ, и она должна была повторить ему свое приказаніе.
— Какъ вонъ? — переспросилъ изумленный Препотенскій.
— Такъ, очень просто. Я не хочу, чтобы вы у меня больше бывали.
— Нѣтъ, послушайте… да развѣ вы это серьезно?
— Какъ нельзя серьезнѣе.
Въ комнатѣ гостей послышалось новое движеніе.
— Прошу васъ вонъ, Препотенскій! — воскликнула нетерпѣливо Бизюкина. — Вы слышите, — идите вонъ!
