— И все-таки это, значитъ, не будетъ дано, а будетъ взято. Я правъ. Это я сказалъ: будетъ взята!
— Да вѣдь тебѣ про то же и говорятъ, — отозвался изъ-за стула дьяконъ Ахилла.
— Но, вѣдь, это я сказалъ: будетъ взята!
— А вамъ про что̀ же говорятъ, — поддержалъ дьякона, въ качествѣ одномышленника, Термосесовъ. — Парменъ Семеновичъ вамъ про то и говоритъ, — внушалъ Термосесовъ, нарочно какъ можно отчетливѣе и задушевнѣе произнося имя Туганова.
— Однако, мнѣ пора, — шепнулъ, выходя изъ-за стола, Тугановъ и хотѣлъ выйти въ залу, но былъ снова атакованъ Варнавой.
— Позвольте еще одно слово, — приставалъ учитель. — Мнѣ кажется, вамъ, вѣроятно, непріятно, что теперь всѣ равны.
— Нѣтъ-съ, мнѣ не нравится, что не всѣ равны.
Препотенскій остановился и, переждавъ секунду, залепеталъ:
— Вѣдь это фактъ, — всѣ должны быть равны.
— Да, вѣдь, Парменъ Семеновичъ вамъ это и говоритъ, что всѣ должны быть равны! — отгонялъ его отъ предводителя Термосесовъ съ одной стороны.
— Позвольте-съ, — забѣгалъ онъ съ другой, но здѣсь его не допускалъ Ахилла.
— Оставь, — говорилъ онъ: — что̀ ни скажешь — все глупость!
— Ахъ, позвольте, сдѣлайте милость, я не съ вами и говорю, — отбивался Препотенскій, забѣгая съ фронта. — Я говорю: вамъ, вѣрно, Англія нравится, потому что тамъ лорды… Вамъ досадно и жаль, что исчезли сословныя привилегіи?
— А онѣ развѣ исчезли?
— Отойди прочь, ты ничего не знаешь, — сплавлялъ, отталкивая Варнаву, Ахилла, но тотъ обѣжалъ вокругъ и, снова зайдя во фронтъ предводителю, сказалъ:
— О всякомъ предметѣ можно имѣть нѣсколько мнѣній.
— Да чего же вамъ отъ меня угодно? — воскликнулъ, разсмѣявшись, Тугановъ.
— Я говорю… можно имѣть разныя сужденія.
— Только одно будетъ умное, а другое — глупое, — отвѣчалъ Термосесовъ.