баясь, старецъ: — онъ мнѣ привелъ то, что мнѣ вовсе не нужно! На этихъ верблюдахъ товары великой цѣны. Это огонь! Прошу васъ, пусть кто-нибудь сядетъ на моего осла и отведетъ этихъ испуганныхъ верблюдовъ на большой путь. Тамъ, я увѣренъ, теперь сидятъ ихъ огорченные хозяева. Отдайте имъ все ихъ богатство и моего осла на придачу, а я поведу къ водѣ моего льва и тамъ постараюсь вынуть стрѣлу изъ его раны.
И половина людей пошли отводить верблюдовъ, а другіе остались съ Герасимомъ и его львомъ, и видѣли, какъ Герасимъ долго вытягивалъ и вынулъ изъ плеча звѣря зазубренное остріе.
Когда же возвратились отводившіе караванъ, то съ ними пришелъ еще одинъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, въ пышномъ нарядѣ и со многимъ оружіемъ и, завидя Герасима, издали бросился ему въ ноги.
— Знаешь ли, кто я? — сказалъ онъ.
— Знаю, — отвѣчалъ Герасимъ: — ты несчастный бѣднякъ.
— Я страшный разбойникъ Амру!
— Ты мнѣ не страшенъ.
— Меня трепещутъ въ городахъ и въ пустынѣ, — я перебилъ много людей, я отнялъ много богатствъ, и вдругъ твой удивительный левъ сразу умчалъ весь нашъ караванъ.
— Онъ звѣрь, и потому отнимаетъ.
— Да, но ты намъ все возвратилъ и прислалъ еще намъ своего осла на придачу… Возьми отъ меня, по крайней мѣрѣ, хоть одинъ шатеръ и раскинь его, гдѣ хочешь, ближе къ водѣ, для твоего покоя.
— Не надо, — отвѣчалъ старецъ.
— Отчего же? Для чего же ты такъ гордъ?
— Я не гордъ, но шатеръ слишкомъ хорошъ и можетъ возбуждать зависть, а я не сумѣю его раздѣлить со всѣми безъ обиды, и увижу опять неровность, и стану бояться. Тогда левъ мой уйдетъ отъ меня, а ко мнѣ придетъ другой жадный звѣрь и опять приведетъ съ собой безпокойство и зависть, и дѣлежъ, и упреки. Нѣтъ, не хочу я твоихъ прохладныхъ шатровъ, я хочу жить безъ страха.
баясь, старец: — он мне привел то, что мне вовсе не нужно! На этих верблюдах товары великой цены. Это огонь! Прошу вас, пусть кто-нибудь сядет на моего осла и отведет этих испуганных верблюдов на большой путь. Там, я уверен, теперь сидят их огорченные хозяева. Отдайте им все их богатство и моего осла на придачу, а я поведу к воде моего льва и там постараюсь вынуть стрелу из его раны.
И половина людей пошли отводить верблюдов, а другие остались с Герасимом и его львом, и видели, как Герасим долго вытягивал и вынул из плеча зверя зазубренное острие.
Когда же возвратились отводившие караван, то с ними пришел еще один человек средних лет, в пышном наряде и со многим оружием и, завидя Герасима, издали бросился ему в ноги.
— Знаешь ли, кто я? — сказал он.
— Знаю, — отвечал Герасим: — ты несчастный бедняк.
— Я страшный разбойник Амру!
— Ты мне не страшен.
— Меня трепещут в городах и в пустыне, — я перебил много людей, я отнял много богатств, и вдруг твой удивительный лев сразу умчал весь наш караван.
— Он зверь, и потому отнимает.
— Да, но ты нам все возвратил и прислал еще нам своего осла на придачу… Возьми от меня, по крайней мере, хоть один шатер и раскинь его, где хочешь, ближе к воде, для твоего покоя.
— Не надо, — отвечал старец.
— Отчего же? Для чего же ты так горд?
— Я не горд, но шатер слишком хорош и может возбуждать зависть, а я не сумею его разделить со всеми без обиды, и увижу опять неровность, и стану бояться. Тогда лев мой уйдет от меня, а ко мне придет другой жадный зверь и опять приведет с собой беспокойство и зависть, и дележ, и упреки. Нет, не хочу я твоих прохладных шатров, я хочу жить без страха.
