мутся алчно высасывать остатокъ моей крови и причинятъ мнѣ гораздо больше вреда, чѣмъ эти, уже не очень докучающія мнѣ. Итакъ, — заключилъ Малькольмъ, — оставьте меня здѣсь; иначе, когда я сдѣлаюсь королемъ, моя ненасытная алчность причинитъ вамъ такія бѣдствія, по сравненію съ которыми теперешнія ваши несчастія покажутся вамъ ничтожными“.
„Макдуффъ, замѣтивъ, что жадность, дѣйствительно, хуже даже сластолюбія, ибо составляетъ корень всѣхъ золъ и причину гибели большинства шотландскихъ королей, сказалъ: „Все-таки послѣдуй моему совѣту и возложи на себя корону. Въ Шотландіи хватитъ золота и драгоцѣнностей для удовлетворенія твоей алчности“.
Малькольмъ продолжалъ:
„Вдобавокъ я склоненъ къ притворству, ко лжи, къ обманамъ всякаго рода: провести, предать тѣхъ, кто довѣряетъ моимъ словамъ — для меня величайшее удовольствіе. А такъ какъ постоянство, вѣрность данному слову, справедливость и родственныя имъ добродѣтели болѣе всего приличествуютъ государю — лживость же несовмѣстима съ ними, — то вы сами можете судить, насколько я неспособенъ быть королемъ. Ты находилъ средства прикрывать мои другіе пороки; скрой и этотъ, прошу тебя“.
Тогда сказалъ Макдуффъ:
— Этотъ порокъ отвратительнѣе всѣхъ другихъ, и я покидаю тебя и говорю: Бѣдные и несчастные шотландцы! васъ посѣтили великія бѣдствія, одно горше другого. Злодѣй, не имѣющій правъ на престолъ, царитъ надъ вами и угнетаетъ васъ; а тотъ, кому корона принадлежитъ по праву, недостоинъ носить ея, потому что онъ зараженъ вѣроломствомъ и пороками англичанъ. По собственному сознанію, онъ не только несказанно жаденъ, но, сверхъ того, развратенъ и такъ лживъ, что ни одному его слову нельзя вѣрить. Прощай, Шотландія! Отнынѣ я навѣки безутѣшный изгнанникъ!“ — И при этихъ словахъ слезы обильно заструились по его лицу“.
„Наконецъ, когда Макдуффъ уже совсѣмъ собрался уходить, Малькольмъ схватилъ его за рукавъ и сказалъ:
„Утѣшься, Макдуффъ! У меня нѣтъ ни одного изъ этихъ пороковъ. Я только шутилъ, чтобы испытать тебя. Такими же словами, какія я только что слышалъ отъ тебя, Макбетъ неоднократно пытался завлечь меня въ свои сѣти. Но, хотя я не сразу внялъ твоимъ увѣщаніямъ, зато теперь я тѣмъ усерднѣе примусь за осуществленіе твоихъ замысловъ“.
„Тутъ они обнялись, поклялись во взаимной вѣрности и стали обсуждать, какъ имъ скорѣе довести дѣло до желаннаго конца. Вскорѣ послѣ этого Макдуффъ отправился на границу Шотландіи и разослалъ баронамъ тайныя письма, въ которыхъ говорилъ, что законный наслѣдникъ престола, Малькольмъ, въ союзѣ съ нимъ идетъ на Шотландію и приглашаетъ ихъ помочь ему свергнуть узурпатора“.
„Тѣмъ временемъ Малькольмъ заслужилъ такое расположеніе короля Эдуарда, что Сивардъ, графъ Нортумберландскій, получилъ приказаніе вести въ Шотландію десять тысячъ человѣкъ, чтобы помочь Малькольму овладѣть престоломъ. Когда вѣсть объ этомъ пришла въ Шотландію, бароны раздѣлились на двѣ партіи: одни стояли за Макбета, другіе за Малькольма. Между ними зачастую происходили стычки и даже легкія схватки, но дальше дѣло не шло, ибо сторонники Малькольма не хотѣли выходить въ открытое поле до появленія принца въ предѣлахъ Шотландіи. Когда Макбетъ увидалъ, что силы его враговъ увеличились войсками, приведенными Малькольмомъ изъ Англіи, онъ отступилъ въ Файфъ, предполагая расположиться укрѣпленнымъ лагеремъ близъ Донзинана и сразиться съ Малькольмомъ, если тотъ отважится на преслѣдованіе. Нѣкоторые друзья совѣтовали Макбету лучше войти въ соглашеніе съ Малькольмомъ, или же бѣжать на острова, захвативъ съ собою сокровища, цѣною которыхъ онъ могъ купить помощь главныхъ вассаловъ шотландской короны и нанять чужеземныя войска, такъ какъ на подданныхъ, ежедневно тайкомъ покидавшихъ его, нельзя было разсчитывать. Но Макбетъ слѣпо вѣрилъ предсказаніямъ, обѣщавшимъ ему, что онъ не будетъ побѣжденъ, пока Бирнанскій лѣсъ не двинется на Донзинанъ, и что онъ не будетъ убитъ человѣкомъ, рожденнымъ женщиною“.
„Малькольмъ, поспѣшно шедшій по слѣдамъ Макбета, пришелъ въ Бирнанскій лѣсъ вечеромъ наканунѣ битвы. Когда его войско отдохнуло, онъ велѣлъ каждому изъ своихъ солдатъ взять въ руки по большой вѣткѣ, чтобы подъ этимъ прикрытіемъ незамѣтно приблизиться къ непріятелю. Утромъ Макбетъ замѣтилъ странное явленіе и сперва недоумѣвалъ, что бы это могло
мутся алчно высасывать остаток моей крови и причинят мне гораздо больше вреда, чем эти, уже не очень докучающие мне. Итак, — заключил Малькольм, — оставьте меня здесь; иначе, когда я сделаюсь королем, моя ненасытная алчность причинит вам такие бедствия, по сравнению с которыми теперешние ваши несчастья покажутся вам ничтожными».
«Макдуфф, заметив, что жадность, действительно, хуже даже сластолюбия, ибо составляет корень всех зол и причину гибели большинства шотландских королей, сказал: «Все-таки последуй моему совету и возложи на себя корону. В Шотландии хватит золота и драгоценностей для удовлетворения твоей алчности».
Малькольм продолжал:
«Вдобавок я склонен к притворству, ко лжи, к обманам всякого рода: провести, предать тех, кто доверяет моим словам — для меня величайшее удовольствие. А так как постоянство, верность данному слову, справедливость и родственные им добродетели более всего приличествуют государю — лживость же несовместима с ними, — то вы сами можете судить, насколько я неспособен быть королем. Ты находил средства прикрывать мои другие пороки; скрой и этот, прошу тебя».
Тогда сказал Макдуфф:
— Этот порок отвратительнее всех других, и я покидаю тебя и говорю: Бедные и несчастные шотландцы! вас посетили великие бедствия, одно горше другого. Злодей, не имеющий прав на престол, царит над вами и угнетает вас; а тот, кому корона принадлежит по праву, недостоин носить ее, потому что он заражен вероломством и пороками англичан. По собственному сознанию, он не только несказанно жаден, но, сверх того, развратен и так лжив, что ни одному его слову нельзя верить. Прощай, Шотландия! Отныне я навеки безутешный изгнанник!» — И при этих словах слезы обильно заструились по его лицу».
«Наконец, когда Макдуфф уже совсем собрался уходить, Малькольм схватил его за рукав и сказал:
«Утешься, Макдуфф! У меня нет ни одного из этих пороков. Я только шутил, чтобы испытать тебя. Такими же словами, какие я только что слышал от тебя, Макбет неоднократно пытался завлечь меня в свои сети. Но, хотя я не сразу внял твоим увещаниям, зато теперь я тем усерднее примусь за осуществление твоих замыслов».
«Тут они обнялись, поклялись во взаимной верности и стали обсуждать, как им скорее довести дело до желанного конца. Вскоре после этого Макдуфф отправился на границу Шотландии и разослал баронам тайные письма, в которых говорил, что законный наследник престола, Малькольм, в союзе с ним идет на Шотландию и приглашает их помочь ему свергнуть узурпатора».
«Тем временем Малькольм заслужил такое расположение короля Эдуарда, что Сивард, граф Нортумберландский, получил приказание вести в Шотландию десять тысяч человек, чтобы помочь Малькольму овладеть престолом. Когда весть об этом пришла в Шотландию, бароны разделились на две партии: одни стояли за Макбета, другие за Малькольма. Между ними зачастую происходили стычки и даже легкия схватки, но дальше дело не шло, ибо сторонники Малькольма не хотели выходить в открытое поле до появления принца в пределах Шотландии. Когда Макбет увидал, что силы его врагов увеличились войсками, приведенными Малькольмом из Англии, он отступил в Файф, предполагая расположиться укрепленным лагерем близ Донзинана и сразиться с Малькольмом, если тот отважится на преследование. Некоторые друзья советовали Макбету лучше войти в соглашение с Малькольмом, или же бежать на острова, захватив с собою сокровища, ценою которых он мог купить помощь главных вассалов шотландской короны и нанять чужеземные войска, так как на подданных, ежедневно тайком покидавших его, нельзя было рассчитывать. Но Макбет слепо верил предсказаниям, обещавшим ему, что он не будет побежден, пока Бирнанский лес не двинется на Донзинан, и что он не будет убит человеком, рожденным женщиною».
«Малькольм, поспешно шедший по следам Макбета, пришел в Бирнанский лес вечером накануне битвы. Когда его войско отдохнуло, он велел каждому из своих солдат взять в руки по большой ветке, чтобы под этим прикрытием незаметно приблизиться к неприятелю. Утром Макбет заметил странное явление и сперва недоумевал, что бы это могло
