„Но, вѣренъ высшему запрету,
Страстей волну я превозмогъ.
Такъ! путникъ я, идущій къ свѣту,
Я — вѣстникъ, ставшій на порогъ.
„Друзья, друзья! взметайте чаши!
Надъ снѣжной кровлей, блещетъ твердь.
Нѣтъ, не солгали клятвы наши:
Я васъ туда влеку, гдѣ смерть!“
И плыли они надъ холодной водой,
И вѣтры по снастямъ свистѣли;
Зима надвигалась грозой ледяной,
Привѣтствія ей они пѣли.
Ихъ легкіе челны томились въ плѣну,
Но, дерзкіе, въ хижинѣ дымной,
Пируя, они величали весну,
Съ метелью спѣвались ихъ гимны.
И вѣтеръ весенній вздувалъ паруса,
И кони морскіе, всѣ въ пѣнѣ,
Бросались въ пучину, зажмуривъ глаза,
За брызгами пряча колѣни.
И плыли, и пѣли, въ метели, въ грозѣ,
Морской возрастающей степью
Вождю-предводителю вѣрные всѣ,
Съ нимъ связаны клятвенной цѣпью.
Но, верен высшему запрету,
Страстей волну я превозмог.
Так! путник я, идущий к свету,
Я — вестник, ставший на порог.
Друзья, друзья! взметайте чаши!
Над снежной кровлей, блещет твердь.
Нет, не солгали клятвы наши:
Я вас туда влеку, где смерть!»
И плыли они над холодной водой,
И ветры по снастям свистели;
Зима надвигалась грозой ледяной,
Приветствия ей они пели.
Их легкие челны томились в плену,
Но, дерзкие, в хижине дымной,
Пируя, они величали весну,
С метелью спевались их гимны.
И ветер весенний вздувал паруса,
И кони морские, все в пене,
Бросались в пучину, зажмурив глаза,
За брызгами пряча колени.
И плыли, и пели, в метели, в грозе,
Морской возрастающей степью
Вождю-предводителю верные все,
С ним связаны клятвенной цепью.
