дуютъ; а ихъ наберется сотня, можетъ быть, и болѣе.
Расположеніе пословицъ по смыслу ихъ, по значенію внутреннему, переносному, какъ притчъ, кажется, самое вѣрное и толковое. В какой мерѣ задача эта вообще исполнима, можно ли сдѣлать это сразу и насколько подсудимый вамъ собиратель въ этомъ успѣлъ – другой вопросъ; мы говоримъ только о правилѣ, о началѣ, на какомъ разумно можно основаться. Не сомневаюсь, что это лучшій изъ всѣхъ порядковъ, въ какомъ бы можно было представить все народные изреченія для обзора, сравненія, оценки и уразуменія ихъ и для общего изъ нихъ вывода.
Сборникъ Богдановича попался мнѣ гораздо позжѣ этой затеи (какъ и вообще все сборники были добыты мною, когда уже запасы мои порядочно накопились), и я увидѣлъ, что имъ уже сдѣлана была подобная попытка; но у него всего одна тысяча, и притомъ своихъ, пословицъ, въ стишкахъ; за всѣмъ тѣмъ, однако, первенство въ этомъ дѣлѣ, у насъ по крайности, остается за нимъ. Какъ второй изобретатель, я не могу у него отбить почину.
дуют; а их наберется сотня, может быть, и более.
Расположение пословиц по смыслу их, по значению внутреннему, переносному, как притч, кажется, самое верное и толковое. В какой мере задача эта вообще исполнима, можно ли сделать это сразу и насколько подсудимый вам собиратель в этом успел – другой вопрос; мы говорим только о правиле, о начале, на каком разумно можно основаться. Не сомневаюсь, что это лучший из всех порядков, в каком бы можно было представить все народные изречения для обзора, сравнения, оценки и уразумения их и для общего из них вывода.
Сборник Богдановича попался мне гораздо позже этой затеи (как и вообще все сборники были добыты мною, когда уже запасы мои порядочно накопились), и я увидел, что им уже сделана была подобная попытка; но у него всего одна тысяча, и притом своих, пословиц, в стишках; за всем тем, однако, первенство в этом деле, у нас по крайности, остается за ним. Как второй изобретатель, я не могу у него отбить почину.
