| 1011 | БРА | БОГОСЛОВСКАЯ | БРА | 1012 |
добія священныхъ лицъ. Эти описанія могли быть составлены частію по преданію, частію на основаніи иконописныхъ изображеній. Одно изъ раннихъ описаній встрѣчаемъ въ отрывкѣ изъ «древностей церковной исторіи» Ульпія Римлянина. Въ числѣ признаковъ святыхъ здѣсь находимъ и такія: Діонисій Ареопагитъ «сѣдъ, съ длинными волосами, съ усами нѣсколько длинными, съ рѣдкою бородою», — Григорій Богословъ «борода недлинная, но довольно густая, плѣшивъ, волосами бѣлокуръ, конецъ бороды съ темнымъ отливомъ»‚ — Кириллъ александрійскій «борода густая и длинная, волоса на головѣ и бородѣ кудрявые, съ просѣдью». Кромѣ упоминанія о волосахъ на головѣ и о бровяхъ, въ этомъ описаніи еще довольно подробно указаны и другія нѣкоторыя «тѣлесныя свойства» перечисленныхъ лицъ. Но есть описанія, въ которыхъ названа уже только одна борода, — напримѣръ: Германъ патріархъ «старъ, борода рѣдкая», Софроній іерусалимскій — «сѣдъ‚ борода клиномъ», Андрей критскій «старъ‚ борода сѣдая». Особенно характерна борода у отшельниковъ и аскетовъ: св. Евѳимій — «борода до лядвій», Петръ аѳонскій — «борода до колѣнъ», Макарій египетскій — «борода до земли». Что имѣло мѣсто на востокѣ, то повторилось и у насъ. Слѣдуетъ не забывать, что иконопись перешла къ намъ изъ Греціи въ ту эпоху своего развитія, когда утвердилось въ ней правдоподобіе, столь почтившее бороду. Изъ Греціи же перешли къ намъ и словесные оригиналы святыхъ, послужившіе образцами и собственно для русскихъ иконописныхъ подлинниковъ. Русскихъ святыхъ стали характеризовать по подобію вышеприведенныхъ описаній: Михаилъ черниговскій — «борода съ просѣдью», Всеволодъ псковскій — «борода пошире и подолѣе Василія Великаго», Петръ муромскій — «борода курчевата, сѣда».
Если иконопись давала мѣсто бородѣ съ мыслью, между прочимъ, о духовномъ совершенствѣ святаго, и такъ было въ Греціи, то у насъ на Руси отношеніе къ бородѣ складывалось прямо уже изъ идеи подражанія изображаемымъ на иконахъ святымъ. Смыслъ этого подражанія вытекалъ главнымъ образомъ изъ того, что бороду считали образомъ Божіимъ въ человѣкѣ. Въ наивной простотѣ русскіе люди указывали, что-де и Адамъ изображается съ бородою, и Іисусъ Христосъ, сущій образъ Отца, носилъ ее.
Иконописный взглядъ, что борода есть признакъ духовной зрѣлости, не могъ не отразиться и въ самой жизни грековъ. По крайней мѣрѣ указать можно на то, что у грековъ, не позже IX вѣка, существовалъ обычай брить бороды только до 30-лѣтняго возраста, и то не иначе, какъ съ благословенія церковнаго, по достиженіи же 30-ти лѣтъ обыкновенно отращивали бороду. Если кто нарушалъ этотъ порядокъ и брилъ бороду послѣ 30-ти лѣтъ отъ роду, таковой вызывалъ упреки и негодованіе серьезныхъ людей. Конечно, такіе упреки ни мало не вліяли на взглядъ самой греческой церкви, видѣвшей въ брадобритіи нѣчто безразличное для вѣры и чистоты нравственности, но были и другія обстоятельства, которыя могли способствовать усиленію предубѣжденія противъ брадобритія и увеличивать число его противниковъ. Именно, какъ на нѣчто важное, указывали, въ обличеніе брадобрійцевъ, на то, что они своимъ поступкомъ подражаютъ недоброму обычаю латинянъ. Отвращеніе къ латинянамъ, отдѣлившимся отъ восточной церкви, повело къ усиленію среди грековъ отвращенія и къ обычаю латинскаго духовенства брить бороду. Еще во времена патріарха Фотія, т. е.‚ со второй половины IX вѣка, въ Греціи слышались обвиненія латинскаго духовенства въ брадобритіи. Со времени раздѣленія церквей взглядъ на этотъ предметъ еще болѣе обострился и въ такомъ видѣ перешелъ изъ Греціи и на Русь. Со времени этого раздѣленія, наши кіевскіе митрополиты изъ грековъ явились главными оберегателями православія на Руси и распространителями тѣхъ мнѣній о латинской церкви, которыя сложились въ византійской духовной литературѣ. Однимъ изъ главныхъ руководящихъ источниковъ для
