потомъ я (сказать по правдѣ, только чтобы выгадать время для обдумыванія словъ поэта) обращаюсь къ Продику и говорю: Иродикъ, тебѣ Симонидъ землякъ; тебѣ и надлежитъ выручить этого мужа. По этому я хочу призвать тебя, какъ у Омира Ска-маидръ, тѣснимый Ахилломъ, призываетъ Симоиса словами:
Другъ Симоисъ! остановимъ напоръ удалаго Ахилла. И вотъ и я призываю тебя, чтобы у насъ Протагоръ не "разгромилъ" Симонида. Въ самомъ дѣлѣ, чтобы разъяснить поэму Симонида, для этого нужно твое искусство, въ силу котораго ты различаешь слово βοόλεσθαι (^рѣшаться на что нибудь) отъ έπι-βυμεϊν (=страстно желать), и много другого хорошаго говоришь въ этомъ родѣ, какъ мы только что слышали отъ тебя. Подумай и теперь, не согласишься ли со мною. Повидимому, Симонидъ не противорѣчить себѣ. Ты, Продикъ, выскажись: то ли самое ты видишь въ словѣ γενέβθαι, что въ словѣ зТѵаі, или что-нибудь другое?
"Понатно, другое" — говоритъ Продикъ.
— Не высказалъ ли — говорю — самъ Симонидъ въ первыхъ строкахъ такую свою мысль, что трудно (=χαλεπόν) стать (=γενέσθαс) хорошимъ человѣкомъ (=ανδρ’ άγαθό).
"Правду говоришь" — отвѣтилъ Продикъ.
— А Питтака — говорю — онъ укоряетъ не за то, что онъ, какъ думаетъ Протагоръ, утверждаетъ одинаковое съ Симонидомъ, а за то, что онъ утверждаетъ другое. По Питтаку выходитъ труднымъ не стать хорошимъ, а быть ε?ναι=ΙμμεναΟ хорошимъ (=έσ&λόν). Не одно и то же, Протагоръ, какъ и Продикъ утверждаетъ, быть и стать. А если не одно и то же быть и стать, то Симонидъ и не противорѣчитъ себѣ. Вѣроятно, такъ скажетъ и Продикъ, и многіе другіе, согласно съИсіо-домъ, что именно сдѣлаться хорошимъ трудно, — трудно потому, что на пути къ доблести боги положили потъ и трудъ. Но разъ кто на этомъ пути добрался до верхней ступени, то ова, эта
потом я (сказать по правде, только чтобы выгадать время для обдумывания слов поэта) обращаюсь к Продику и говорю: Иродик, тебе Симонид земляк; тебе и надлежит выручить этого мужа. По этому я хочу призвать тебя, как у Омира Ска-маидр, теснимый Ахиллом, призывает Симоиса словами:
Друг Симоис! остановим напор удалого Ахилла. И вот и я призываю тебя, чтобы у нас Протагор не "разгромил" Симонида. В самом деле, чтобы разъяснить поэму Симонида, для этого нужно твое искусство, в силу которого ты различаешь слово βοόλεσθαι (^решаться на что-нибудь) от έπι-βυμεϊν (=страстно желать), и много другого хорошего говоришь в этом роде, как мы только что слышали от тебя. Подумай и теперь, не согласишься ли со мною. По-видимому, Симонид не противоречить себе. Ты, Продик, выскажись: то ли самое ты видишь в слове γενέβθαι, что в слове зТиаи, или что-нибудь другое?
"Понатно, другое" — говорит Продик.
— Не высказал ли — говорю — сам Симонид в первых строках такую свою мысль, что трудно (=χαλεπόν) стать (=γενέσθαс) хорошим человеком (=ανδρ’ άγαθό).
"Правду говоришь" — ответил Продик.
— А Питтака — говорю — он укоряет не за то, что он, как думает Протагор, утверждает одинаковое с Симонидом, а за то, что он утверждает другое. По Питтаку выходит трудным не стать хорошим, а быть ε?ναι=ΙμμεναΟ хорошим (=έσ&λόν). Не одно и то же, Протагор, как и Продик утверждает, быть и стать. А если не одно и то же быть и стать, то Симонид и не противоречит себе. Вероятно, так скажет и Продик, и многие другие, согласно съИсио-дом, что именно сделаться хорошим трудно, — трудно потому, что на пути к доблести боги положили пот и труд. Но раз кто на этом пути добрался до верхней ступени, то ова, эта
