Присяжн. пов. Бернштейнъ: „Можетъ быть слова телеграммы: „Все потеряно“ относились къ состоянію? Баронъ фонъ Цедлицъ: „Это такая дерзость, на которую я не отвѣчаю“. Присяжн. пов. Бернштейнъ проситъ предсѣдателя защитить его противъ этой выходки, какъ если бы свидѣтель сказалъ эти слова прокурору или суду (одобреніе публики), и оштрафовать его. Предсѣдатель: „Кого вы имѣли въ виду?“ Свидѣтель: „Того, кто спрашивалъ?“ Присяжн. пов. Бернштейнъ: „Я только могу повторить свое ходатайство; подобные нравы у насъ еще не существуютъ“. Предсѣдатель: „Я могу только заявить, что я не одобряю этого выраженія, ибо защитникъ обязанъ задавать вопросы, а если эти вопросы вамъ не нравятся, то прошу васъ избѣгать подобныхъ выраженій. Впрочемъ, въ данномъ случаѣ, я не нахожу основаній къ примѣненію дисциплинарныхъ или полицейскихъ мѣръ. Я предоставляю доброй волѣ защитника добиваться удовлетворенія, если онъ считаетъ себя обиженнымъ“. Присяжн. пов. Бернштейнъ: „Я прошу занести мое ходатайство въ протоколъ; этотъ случай не имѣетъ личнаго характера; я нахожусь здѣсь въ качествѣ представителя цѣлаго сословія. Для приличнаго человѣка, значитъ, уже нѣтъ возможности исполнять въ этомъ залѣ обязанности защитника, не рискуя быть подвергнутымъ безнаказанно оскорбленію. Я настаиваю на удовлетвореніи; не ждать же мнѣ его до возбужденія мною дѣла объ оскорбленіи! Я прошу оштрафовать свидѣтеля по поводу этого выраженія за неприличное поведеніе. Я полагаю, что я имѣю такое же право на это, какъ каждый изъ чиновниковъ. Если что-нибудь подобное случилось бы
Присяжн. пов. Бернштейн: «Может быть слова телеграммы: „Всё потеряно“ относились к состоянию?» Барон фон Цедлиц: «Это такая дерзость, на которую я не отвечаю». Присяжн. пов. Бернштейн просит председателя защитить его против этой выходки, как если бы свидетель сказал эти слова прокурору или суду (одобрение публики), и оштрафовать его. Председатель: «Кого вы имели в виду?» Свидетель: «Того, кто спрашивал?» Присяжн. пов. Бернштейн: «Я только могу повторить свое ходатайство; подобные нравы у нас еще не существуют». Председатель: «Я могу только заявить, что я не одобряю этого выражения, ибо защитник обязан задавать вопросы, а если эти вопросы вам не нравятся, то прошу вас избегать подобных выражений. Впрочем, в данном случае, я не нахожу оснований к применению дисциплинарных или полицейских мер. Я предоставляю доброй воле защитника добиваться удовлетворения, если он считает себя обиженным». Присяжн. пов. Бернштейн: «Я прошу занести мое ходатайство в протокол; этот случай не имеет личного характера; я нахожусь здесь в качестве представителя целого сословия. Для приличного человека, значит, уже нет возможности исполнять в этом зале обязанности защитника, не рискуя быть подвергнутым безнаказанно оскорблению. Я настаиваю на удовлетворении; не ждать же мне его до возбуждения мною дела об оскорблении! Я прошу оштрафовать свидетеля по поводу этого выражения за неприличное поведение. Я полагаю, что я имею такое же право на это, как каждый из чиновников. Если что-нибудь подобное случилось бы
