То смотрятъ нѣжно и любовно,
И, не ревнуя, не кляня,
О всемъ погибшемъ плачутъ, словно
И обо мнѣ и за меня!
И снова я изъ бездны черной
Стремлюсь къ далекимъ берегамъ, —
Но кто-то шепчетъ мнѣ упорно,
Что жребій свой я выбралъ самъ.
. . . . . . . . . . . . . .
День потонулъ во мглѣ безбрежной,
Кругомъ прибой грозящихъ струй…
Воспоминанье, съ грустью нѣжной,
Вновь близитъ страшный поцѣлуй.
То смотрят нежно и любовно,
И, не ревнуя, не кляня,
О всем погибшем плачут, словно
И обо мне и за меня!
И снова я из бездны черной
Стремлюсь к далеким берегам, —
Но кто-то шепчет мне упорно,
Что жребий свой я выбрал сам.
. . . . . . . . . . . . . .
День потонул во мгле безбрежной,
Кругом прибой грозящих струй…
Воспоминанье, с грустью нежной,
Вновь близит страшный поцелуй.
Опять весна. Знакомый кругъ
Замкнутъ — который разъ!
И снова зелень вешній лугъ,
Въ росѣ — вечерній часъ.
Смотрю — какъ мѣсяцъ въ темный прудъ —
Въ зрачки любимыхъ глазъ,
Уста къ устамъ, дрожа, прильнутъ…
Прильнутъ — который разъ!
Опять весна. Знакомый круг
Замкнут — который раз!
И снова зелень вешний луг,
В росе — вечерний час.
Смотрю — как месяц в темный пруд —
В зрачки любимых глаз,
Уста к устам, дрожа, прильнут…
Прильнут — который раз!
