но, преувеличеніе. Художникъ, почерпая содержаніе изъ дѣйствительности, не копируетъ ее, но переработываетъ силою своего художественнаго творчества. Точно такъ же не слѣдуетъ придавать особеннаго значенія и той, подчеркнутой критикою, будто-бы особенности Тургенева, что въ основаніи его творчества обыкновенно ложились явленія и лица дѣйствительной жизни. Ближайшее знакомство съ творчествомъ другихъ поэтовъ — Гоголя, Пушкина и пр. — показываетъ, что и они не менѣе пользовались дѣйствительностью для своихъ произведеній. „Искусство“, говорилъ Бѣлинскій, „заимствуя у дѣйствительности матерьялы, возводитъ ихъ до общаго, родоваго, типическаго значенія“.
Отмѣтимъ въ заключеніе еще одну черту въ характерѣ Ермолая, интересную въ психологическомъ отношеніи: дома онъ проявлялъ какую-то свирѣпость, и жена трепетала его, между тѣмъ какъ внѣ дома даже „послѣдній дворовый человѣкъ чувствовалъ свое превосходство надъ этимъ бродягой“. Эти противоположныя черты — приниженность и свирѣпость — нерѣдко уживаются въ одномъ и томъ же лицѣ, которое свирѣпостью въ домашнемъ подчиненномъ ему бытѣ какъ бы вымещаетъ свою стороннюю приниженность.
| Казань, |
| 3 марта 1895 г. |
Печатано по опредѣленію Историко-филологическаго факультета при Императорскомъ Казанскомъ Университетѣ.
но, преувеличение. Художник, почерпая содержание из действительности, не копирует ее, но перерабатывает силою своего художественного творчества. Точно также не следует придавать особенного значения и той, подчеркнутой критикою, будто бы особенности Тургенева, что в основании его творчества обыкновенно ложились явления и лица действительной жизни. Ближайшее знакомство с творчеством других поэтов — Гоголя, Пушкина и пр. — показывает, что и они не менее пользовались действительностью для своих произведений. «Искусство», — говорил Белинский, — заимствуя у действительности материалы, возводит их до общего, родового, типического значения».
Отметим в заключение еще одну черту в характере Ермолая, интересную в психологическом отношении: дома он проявлял какую-то свирепость, и жена трепетала его, между тем как вне дома даже «последний дворовый человек чувствовал свое превосходство над этим бродягой». Эти противоположные черты — приниженность и свирепость — нередко уживаются в одном и том же лице, которое свирепостью в домашнем подчиненном ему быте как бы вымещает свою стороннюю приниженность.
| Казань, |
| 3 марта 1895 г. |
Печатано по определению Историко-филологического факультета при Императорском Казанском университете.
