сказахъ: „Бѣжинъ лугъ“, „Контора“ и „Свиданіе“. Недостаточно однако указать на литературный пріемъ, необходимо еще оцѣнить его. Критеріемъ можетъ служить „естественность“ такого пріема и „соотвѣтствіе содержанію“. Форма должна считаться естественною, когда она слагается изъ условій возможныхъ и бывающихъ въ дѣйствительности. Такова именно форма въ данномъ случаѣ, возможно и въ дѣйствительности случается быть незамѣтнымъ свидѣтелемъ той или другой сцены. Этотъ видъ субъективной формы подходитъ всего болѣе къ интимнымъ сценамъ (какъ напр. въ разсматриваемомъ случаѣ), которыя иначе были бы недоступны. Такимъ образомъ и въ смыслѣ соотвѣтствія содержанію отмѣченный пріемъ долженъ быть признанъ удачно примѣненнымъ въ разбираемомъ разсказѣ.
Подслушавъ разговоръ Ермолая и Мельничихи, авторъ рѣшилъ проснуться. Онъ спрашиваетъ Мельничиху, откуда она. Оказалось, что — бывшая господская, именно г-на Звѣркова, съ которымъ случайно довелось познакомиться автору еще въ Петербургѣ. Этотъ Звѣрковъ сообщилъ ему исторію неблагодарной Арины, какъ оказалось, теперешней Мельничихи. Авторъ припоминаетъ читателю самый разсказъ г. Звѣркова, весьма типичный для крайне грубыхъ помѣщичьихъ отношеній къ людямъ въ крѣпостную эпоху, припоминаетъ въ томъ именно изложеніи, какъ его сообщилъ г. Звѣрковъ. Здѣсь мы имѣемъ новый элементъ субъективной формы, — припоминаніе слышаннаго о той личности, съ которой случайно привелось встрѣтиться. Теперь оцѣнимъ эту форму какъ со стороны ея естественности, такъ и со стороны соотвѣтствія содержанію. Естественность формы не требуетъ доказательства, такъ какъ нерѣдко приходится въ первый разъ встрѣчаться съ человѣкомъ, о которомъ раньше довелось что-либо слышать. Что касается соотвѣтствія содержанію, то форма въ данномъ случаѣ оказывается весьма удачно выбранною. Дѣло въ томъ,
сказах: «Бежин луг», «Контора» и «Свидание». Недостаточно однако указать на литературный прием, необходимо еще оценить его. Критерием может служить «естественность» такого приема и «соответствие содержанию». Форма должна считаться естественною, когда она слагается из условий возможных и бывающих в действительности. Такова именно форма в данном случае, возможно и в действительности случается быть незаметным свидетелем той или другой сцены. Этот вид субъективной формы подходит всего более к интимным сценам (как, например, в рассматриваемом случае), которые иначе были бы недоступны. Таким образом, и в смысле соответствия содержанию отмеченный прием должен быть признан удачно примененным в разбираемом рассказе.
Подслушав разговор Ермолая и Мельничихи, автор решил проснуться. Он спрашивает Мельничиху, откуда она. Оказалось, что — бывшая господская, именно г-на Зверкова, с которым случайно довелось познакомиться автору еще в Петербурге. Этот Зверков сообщил ему историю неблагодарной Арины, как оказалось, теперешней Мельничихи. Автор припоминает читателю самый рассказ г. Зверкова, весьма типичный для крайне грубых помещичьих отношений к людям в крепостную эпоху, припоминает в том именно изложении, как его сообщил г-н Зверков. Здесь мы имеем новый элемент субъективной формы — припоминание слышанного о той личности, с которой случайно привелось встретиться. Теперь оценим эту форму как со стороны ее естественности, так и со стороны соответствия содержанию. Естественность формы не требует доказательства, так как нередко приходится в первый раз встречаться с человеком, о котором раньше довелось что-либо слышать. Что касается соответствия содержанию, то форма в данном случае оказывается весьма удачно выбранною. Дело в том,
