Какъ только начала молиться Ангелу-хранителю бѣдная Ксеньюшка, сейчасъ же закричали свое „пугу“ пугачи (совы) во всѣхъ концахъ сада и на крышѣ дома, и поднялась сильная буря и гроза. Вѣтеръ рвался, метался, ломился; домъ ходилъ ходуномъ, скрипѣлъ и вотъ-вотъ долженъ былъ разрушиться.
Ксенія безъ памяти распростерлась передъ образами; когда же буря утихла и начало разсвѣтать, она поднялась съ полу, легла въ постель и мигомъ заснула.
Проснувшись она съ радостью и удивленіемъ увидѣла, что заколдованнаго перстенька на указательномъ пальчикѣ уже нѣтъ, и все, что видѣла и слышала она въ эту ночь, казалось ей какъ будто во снѣ.
Одѣвшись, помолившись Богу, она надѣла на себя образокъ Спасителя, подаренный ей тетей и пошла къ отцу. Начала она ему разсказывать о бурѣ, о грозѣ и различныхъ ночныхъ ужасахъ и страхахъ, такъ же о крикахъ пугачей, которые предвѣщаютъ должно быть несчастье.
Как только начала молиться Ангелу-хранителю бедная Ксеньюшка, сейчас же закричали свое «пугу» пугачи (совы) во всех концах сада и на крыше дома, и поднялась сильная буря и гроза. Ветер рвался, метался, ломился; дом ходил ходуном, скрипел и вот-вот должен был разрушиться.
Ксения без памяти распростерлась перед образами; когда же буря утихла и начало рассветать, она поднялась с полу, легла в постель и мигом заснула.
Проснувшись она с радостью и удивлением увидела, что заколдованного перстенька на указательном пальчике уже нет, и всё, что видела и слышала она в эту ночь, казалось ей как будто во сне.
Одевшись, помолившись Богу, она надела на себя образок Спасителя, подаренный ей тетей и пошла к отцу. Начала она ему рассказывать о буре, о грозе и различных ночных ужасах и страхах, так же о криках пугачей, которые предвещают должно быть несчастье.
