райское созданіе, дѣвушку, которую нельзя ни съ чѣмъ сравнить по красотѣ, и которая, навѣрно, не любитъ его, а онъ для нея радъ все сдѣлать, даже то, что для обыкновенныхъ людей, считается невозможнымъ, неисполнимымъ…
— И эта дѣвушка—ты, мой ангелъ красоты. Назначь мнѣ какое угодно испытаніе, прикажи сдѣлать невозможное,—я все готовъ исполнить, создать, сокрушить, лишь бы тебѣ угодить. Я твой послушный рабъ и исполнитель всего того, что ты пожелаешь. Полюби, осчастливь меня… Я буду твой во вѣкъ.
Въ это время они подходили къ дому, и Церетели, въ порывѣ страсти, взялъ ее за руку и воскликнулъ печально „— Гдѣ же тотъ перстенекъ, что я далъ тебѣ вчера. Вотъ доказательство того, сказалъ онъ грустно,—какъ цѣнятъ вещи подаренные отъ всего сердца и любви.“
До этого послѣдняго восклицанія Ксеньюшка пылала въ сладостномъ забытьи и чуть не сказала шепотомъ, что она любитъ его. Упоминаніе же о роковомъ перстенькѣ живо напомнило ей о всѣхъ ужасахъ предыдущей ночи и сразу
райское создание, девушку, которую нельзя ни с чем сравнить по красоте, и которая, наверно, не любит его, а он для неё рад всё сделать, даже то, что для обыкновенных людей, считается невозможным, неисполнимым…
— И эта девушка — ты, мой ангел красоты. Назначь мне какое угодно испытание, прикажи сделать невозможное, — я всё готов исполнить, создать, сокрушить, лишь бы тебе угодить. Я твой послушный раб и исполнитель всего того, что ты пожелаешь. Полюби, осчастливь меня… Я буду твой вовек.
В это время они подходили к дому, и Церетели, в порыве страсти, взял ее за руку и воскликнул печально «— Где же тот перстенек, что я дал тебе вчера. Вот доказательство того, сказал он грустно, — как ценят вещи подаренные от всего сердца и любви.»
До этого последнего восклицания Ксеньюшка пылала в сладостном забытьи и чуть не сказала шепотом, что она любит его. Упоминание же о роковом перстеньке живо напомнило ей о всех ужасах предыдущей ночи и сразу
