какого ладу. Бьемъ тебѣ челомъ: приходи усмири и огради отъ злодѣйки“.
Старики, отецъ и мать Туросня, просили его не покидать ихъ, говорили, что пора ему жениться, домкомъ обзавестись, жить поживать да добра наживать.
— Развѣ мало у насъ въ округѣ дивчатъ—говорили они: всякая изъ нихъ пошла бы за тебя съ радостью.
— Никто мнѣ до сихъ поръ не полюбилась свѣтъ мой батюшка и и радость моя матушка—отвѣчалъ имъ Туросень: не нашелъ я еще себѣ дѣвки по сердцу, а какъ найду, повалюсь къ вамъ въ ноги и буду просить благословенія вашего.
Туросень живо собрался въ путь и пошелъ съ людьми.
„Что же ты рогатины не берешь“ спрашивали тѣ,—„ни ножа востраго.“
— А и безъ нихъ обойдемся.
И пришелъ Туросень въ тотъ лѣсъ, гдѣ бѣдокурила медвѣдица.
Ищутъ день, ищутъ два, ищутъ три… медвѣдица какъ въ воду канула. Къ концу третьяго дня притомились; сѣли подъ большимъ
какого ладу. Бьем тебе челом: приходи усмири и огради от злодейки».
Старики, отец и мать Туросня, просили его не покидать их, говорили, что пора ему жениться, домком обзавестись, жить поживать да добра наживать.
— Разве мало у нас в округе дивчат — говорили они: всякая из них пошла бы за тебя с радостью.
— Никто мне до сих пор не полюбилась свет мой батюшка и радость моя матушка — отвечал им Туросень: не нашел я еще себе девки по сердцу, а как найду, повалюсь к вам в ноги и буду просить благословения вашего.
Туросень живо собрался в путь и пошел с людьми.
«Что же ты рогатины не берешь» спрашивали те, — «ни ножа вострого.»
— А и без них обойдемся.
И пришел Туросень в тот лес, где бедокурила медведица.
Ищут день, ищут два, ищут три… медведица как в воду канула. К концу третьего дня притомились; сели под большим
