Что за чудесная ночь! Лучезарнѣе звѣздъ я не видѣлъ.
Грудь не устанетъ вдыхать теплую душу цвѣтовъ;
Груди жъ дышать не тяжко ль? Напрягши ревностно шею,
Къ звѣздамъ лицомъ я къ лицу голову поднялъ, о ночь!
Что за чудесная ночь! Лучезарнее звёзд я не видел.
Грудь не устанет вдыхать теплую душу цветов;
Груди ж дышать не тяжко ль? Напрягши ревностно шею,
К звёздам лицом я к лицу голову поднял, о ночь!
Свѣтъ этихъ звѣздъ дотекаетъ къ землѣ миріады столѣтій:
Диво-ль, что, къ нимъ обратясь, кружится вдругъ голова?
Свет этих звёзд дотекает к земле мириады столетий:
Диво ль, что, к ним обратясь, кружится вдруг голова?
Тихо. Такъ тихо, что слышу: въ сосѣдней избѣ, полунощникъ,
Пѣсню заводитъ сверчокъ,—словно родную, поэтъ!
Не вдохновеннѣе ль тамъ онъ скрипитъ за теплою печкой,
Чѣмъ, у ночного окна, я—безпокойнымъ перомъ?
Тихо. Так тихо, что слышу: в соседней избе, полунощник,
Песню заводит сверчок, — словно родную, поэт!
Не вдохновеннее ль там он скрипит за тёплою печкой,
Чем, у ночного окна, я — беспокойным пером?
Пусть понедѣльникъ и пятницу тяжкими днями считаютъ;
Среду и пятницу пусть строгимъ постомъ облекутъ;
Всѣ дни у Бога равны на землѣ; а на этой, родимой,
Вѣрю, подъ кровомъ благимъ мирно они протекутъ.
Пусть понедельник и пятницу тяжкими днями считают;
Среду и пятницу пусть строгим постом облекут;
Все дни у Бога равны на земле; а на этой, родимой,
Верю, под кровом благим мирно они протекут.
Мощнаго Шумана слушалъ, за нимъ—чарователя Грига;
Регеръ потомъ прозвенѣлъ, „прокарильонилъ“ Равель.
Что же мудренаго въ томъ, что слабый мой голосъ срывался,
Съ Шубертомъ пѣсней роднясь и съ Даргомыжскимъ томясь?
Мощного Шумана слушал, за ним — чарователя Грига;
Регер потом прозвенел, «прокарильонил» Равель.
Что же мудрёного в том, что слабый мой голос срывался,
С Шубертом песней роднясь и с Даргомыжским томясь?
Яркій, лучисто-блестящій сквозь темныя вѣтви густыя,—
Радостенъ прудъ голубой, въ зелени парка сквозя.
Счастливъ ли ты, вспоминая бывалыя лѣтнія пѣсни?
Просто ль доволенъ опять сладостью лѣни былой?
Яркий, лучисто-блестящий сквозь тёмные ветви густые, —
Радостен пруд голубой, в зелени парка сквозя.
Счастлив ли ты, вспоминая бывалые летние песни?
Просто ль доволен опять сладостью лени былой?
Дружбой недавней, но дальной я новыя началъ страницы;
Грусти—какъ пыли—налетъ ихъ не покрылъ ли слегка?
Нынѣ—среди ихъ, въ концѣ ли—старое дружество близко.
Радость въ стихахъ, какъ въ цвѣтахъ, утренней блещетъ росой.
Дружбой недавней, но дальной я новые начал страницы;
Грусти — как пыли — налёт их не покрыл ли слегка?
Ныне — среди их, в конце ли — старое дружество близко.
Радость в стихах, как в цветах, утренней блещет росой.
