Кажется, вдругъ, своротилъ на элегію я съ эпиграммы?
Будь эпиграммой она самою злой—на меня.
Кажется, вдруг, своротил на элегию я с эпиграммы?
Будь эпиграммой она самою злой — на меня.
Пусть—я подумалъ сейчасъ—на дневникъ, хоть случайный, похожи
Вы, эпиграммы мои, какъ и другіе стихи;
Всѣ, на него не похожіе, только тогда и прекрасны,
Ежели въ стройной красѣ кроется тотъ же дневникъ.
5 Такъ я думалъ всегда; но еще прибавлялъ неизмѣнно:
Въ строгомъ порядкѣ держи лирики тайный дневникъ.
Пусть — я подумал сейчас — на дневник, хоть случайный, похожи
Вы, эпиграммы мои, как и другие стихи;
Все, на него не похожие, только тогда и прекрасны,
Ежели в стройной красе кроется тот же дневник.
5 Так я думал всегда; но ещё прибавлял неизменно:
В строгом порядке держи лирики тайный дневник.
Ты, кто сейчасъ на балконѣ, въ томъ домѣ дальнемъ и миломъ,
Гдѣ я когда-то любилъ, дѣтскимъ томленьемъ страдалъ,—
Ты, кто любуешься звѣздной торжественной, тихою ночью,—
Музыку слышишь ли ты? Слышишь простыя слова?
5 День незабвенный и вечеръ второго августа! Сердце
Ихъ сохранило и вотъ—ихъ годовщиною чтитъ.
Помню: сегодня исполнилось двадцать лѣтъ незамѣтныхъ,
Какъ я когда то любилъ, какъ я когда то страдалъ.
Если бъ родимою ночью не ты, а я любовался,—
10 Понялъ бы музыку я, понялъ—простыя слова.
Ты, кто сейчас на балконе, в том доме дальнем и милом,
Где я когда-то любил, детским томленьем страдал, —
Ты, кто любуешься звёздной торжественной, тихою ночью, —
Музыку слышишь ли ты? Слышишь простые слова?
5 День незабвенный и вечер второго августа! Сердце
Их сохранило и вот — их годовщиною чтит.
Помню: сегодня исполнилось двадцать лет незаметных,
Как я когда-то любил, как я когда то страдал.
Если б родимою ночью не ты, а я любовался, —
10 Понял бы музыку я, понял — простые слова.
Вѣчное счастье—минуту цвѣтетъ; отцвѣло—и навѣки
Память о немъ сохранишь благоуханной душой.
Вечное счастье — минуту цветёт; отцвело — и навеки
Память о нём сохранишь благоуханной душой.
Волга спокойно синѣетъ внизу, загибаясь излукой,
Узкая, странная здѣсь именемъ пышнымъ своимъ.
Тутъ молодыми дубками и темными соснами берегъ
Зеленъ—и свѣжей травой—въ разнообразной красѣ;
5 Тамъ—желтоватая бѣлая отмель, нива и роща
И надо всѣмъ—облака въ блѣдной дали голубой.
Я же сижу—и книга въ рукахъ—и думаю, будто
Можно надъ Волгой читать, радостно глядя кругомъ!
Волга спокойно синеет внизу, загибаясь излукой,
Узкая, странная здесь именем пышным своим.
Тут молодыми дубками и тёмными соснами берег
Зелен — и свежей травой — в разнообразной красе;
5 Там — желтоватая белая отмель, нива и роща
И надо всем — облака в бледной дали голубой.
Я же сижу — и книга в руках — и думаю, будто
Можно над Волгой читать, радостно глядя кругом!
Радостно вѣтеръ шумитъ надъ рѣкою въ соснахъ и еляхъ,
Птичка какая то вдругъ, близкая, нѣжно пищитъ;
Радостно ветер шумит над рекою в соснах и елях,
Птичка какая-то вдруг, близкая, нежно пищит;
