подъ нимъ крѣпкій и быстрый, и направилъ его рыцарь прямо въ ворота. Не думайте, однако, что онъ собирался уводить быковъ, коровъ, козъ или разить враговъ и отражать удары. Ничуть не бывало! Даже не вспомнилъ онъ объ этомъ. Онъ такъ былъ погруженъ въ мечты о Николетъ, своей нѣжной подругѣ, что забылъ о поводьяхъ и о томъ, что долженъ дѣлать. А конь его, почуявъ шпоры, пронесся съ нимъ черезъ толпу и бросился въ самую гущу враговъ. И тутъ со всѣхъ сторонъ протянули они къ нему руки, отобрали у него щитъ и копье и повели его, какъ плѣнника. Они шли и говорили уже о томъ, какою смертью его заставятъ умереть. И когда услышалъ это Окассенъ, онъ воскликнулъ:
— Господи милосердный! Неужели же это меня такъ ведутъ мои смертельные враги и собираются отрубить мнѣ голову! Но вѣдь если они мнѣ срубятъ голову, я уже никогда не буду говорить съ Николетъ, нѣжной подругой, которую я такъ люблю. А у меня въ рукахъ есть еще добрая шпага, да и конь подо мною не плохой. Попробую-ка я отъ нихъ отбиться, и если Богъ меня любитъ, онъ имъ не станетъ помогать.
Онъ былъ здоровый и сильный молодецъ, а конь подъ нимъ быстрый. Выхватилъ онъ шпагу и давай рубить направо и налѣво, разрубалъ шлемы и забрала, плечи и руки, и образовалась вокругъ него такая лужа крови, какъ вокругъ кабана, когда его настигаютъ въ лѣсу собаки. И убилъ онъ такимъ образомъ десять рыцарей да еще ранилъ семерыхъ, вырвался изъ толпы враговъ и поскакалъ обратно въ городъ со шпагою въ рукѣ.
Графъ Бугаръ де Валенсъ, услыхавъ, что хотятъ вѣшать Окассена, его врага, поѣхалъ навстрѣчу. Окассенъ его узналъ, въ рукѣ его была шпага, онъ ударилъ ею графа по шлему и ранилъ въ голову, такъ что тотъ, оглушенный, упалъ на землю. Окассенъ протянулъ руку и потащилъ его, держа за шлемъ, къ своему отцу.
— Отецъ,—сказалъ онъ,—вотъ врагъ вашъ, который столько съ вами воевалъ и вредилъ вамъ. Двадцать лѣтъ длилась эта война и ни одинъ человѣкъ не могъ ее закончить.
— Сынъ мой милый,—отвѣтилъ графъ Гаренъ,—вотъ какіе подвиги долженъ ты совершать, а не мечтать о глупостяхъ!
— Отецъ,—отвѣтилъ на это Окассенъ,—оставьте ваши проповѣди, а лучше исполняйте ваше обѣщаніе.
— Что такое? Какое обѣщаніе, сынъ мой?
— Какъ, отецъ, или вы позабыли? Клянусь головою своею, кто бы ни забылъ, а ужъ я то хорошо его помню,—такъ глубоко
под ним крепкий и быстрый, и направил его рыцарь прямо в ворота. Не думайте, однако, что он собирался уводить быков, коров, коз или разить врагов и отражать удары. Ничуть не бывало! Даже не вспомнил он об этом. Он так был погружен в мечты о Николет, своей нежной подруге, что забыл о поводьях и о том, что должен делать. А конь его, почуяв шпоры, пронесся с ним через толпу и бросился в самую гущу врагов. И тут со всех сторон протянули они к нему руки, отобрали у него щит и копье и повели его, как пленника. Они шли и говорили уже о том, какою смертью его заставят умереть. И когда услышал это Окассен, он воскликнул:
— Господи милосердный! Неужели же это меня так ведут мои смертельные враги и собираются отрубить мне голову! Но ведь если они мне срубят голову, я уже никогда не буду говорить с Николет, нежной подругой, которую я так люблю. А у меня в руках есть еще добрая шпага, да и конь подо мною не плохой. Попробую-ка я от них отбиться, и если Бог меня любит, он им не станет помогать.
Он был здоровый и сильный молодец, а конь под ним быстрый. Выхватил он шпагу и давай рубить направо и налево, разрубал шлемы и забрала, плечи и руки, и образовалась вокруг него такая лужа крови, как вокруг кабана, когда его настигают в лесу собаки. И убил он таким образом десять рыцарей да еще ранил семерых, вырвался из толпы врагов и поскакал обратно в город со шпагою в руке.
Граф Бугар де Валенс, услыхав, что хотят вешать Окассена, его врага, поехал навстречу. Окассен его узнал, в руке его была шпага, он ударил ею графа по шлему и ранил в голову, так что тот, оглушенный, упал на землю. Окассен протянул руку и потащил его, держа за шлем, к своему отцу.
— Отец, — сказал он, — вот враг ваш, который столько с вами воевал и вредил вам. Двадцать лет длилась эта война и ни один человек не мог ее закончить.
— Сын мой милый, — ответил граф Гарен, — вот какие подвиги должен ты совершать, а не мечтать о глупостях!
— Отец, — ответил на это Окассен, — оставьте ваши проповеди, а лучше исполняйте ваше обещание.
— Что такое? Какое обещание, сын мой?
— Как, отец, или вы позабыли? Клянусь головою своею, кто бы ни забыл, а уж я то хорошо его помню, — так глубоко
