титься даромъ 200 верстъ и не только проиграть въ настоящемъ очень важное дѣло, но быть-можетъ испортитъ его и въ будущемъ. Напрасно вытаскивалъ я отъ скуки изъ экипажныхъ сумокъ одинъ журналъ за другимъ: литература ни на минуту не могла увлечь моего вниманія. Такъ доѣхалъ я на почтовыхъ до поворота на проселокъ, гдѣ ожидала меня высланная на подставу тройка.
Повернувъ на проселокъ, я спросилъ кучера: „А что, Иванъ, коренной-то какъ будто нашибаетъ на лѣвую переднюю?“ — „Да есть маленько. Онъ еще изъ дому, какъ я пошелъ на подставу сталъ жаловаться. Должно-быть онъ его вчера заковалъ. Я ужъ на подставѣ вчера 2 гвоздя выдернулъ; авось пройдетъ: разогрѣется.“ — „Что у васъ за страсть къ тайнамъ и колдовству? Просто вернулся бы и сказалъ мнѣ, что лошадь захромала, я велѣлъ бы ее расковать и взять другую. А теперь мы ее пожалуй и не догонимъ до мѣста. Вѣдь ей несчастной еще бѣжать 60 верстъ!“ — „Точно, я и самъ думалъ доложить, да не догадался.“ Предсказаніе мое едва не сбылось вполнѣ. На другой половинѣ пути пришлось бѣдную лошадь перепречь на пристяжку и только постоянные удары кнутомъ могли заставить ее доскакать на трехъ ногахъ до мѣста. Оставить ее было негдѣ, и это обстоятельство замедлило нашъ переѣздъ. Вечеръ былъ очаровательный. Передъ закатомъ солнца весь степной воздухъ до того позолотился, что дѣйствительно можно было подумать, что Геба пролила въ него кубокъ шампанскаго. По всѣмъ направленіямъ скрыпѣли тяжелые возы со снопами, на прекрасныхъ рослыхъ лошадяхъ. Женщины въ шерстяныхъ пунцовыхъ юбкахъ (типичный костюмъ однодворокъ) по большей части бѣлокуры и болѣе чѣмъ дурны собой. За то мущины, потомки древнихъ татарскихъ родовъ, какъ на подборъ — красавцы. Высокіе, стройные, съ черными волосами и глазами и правильнымъ очеркомъ лицъ. Эти люди представляютъ такой истинно прекрасный типъ, какого мнѣ не встрѣчалось ни во Франціи ни въ Италіи. Солнце давно сѣло, но свѣтлыя сумерки долго еще распростирались надъ степью, и тяжелые возы продолжали поскрипывать въ чуткой тишинѣ. Въ ясную лѣтнюю ночь, я не знаю болѣе сладостной мелодіи. Это не раздражительный пискъ немазаннаго колеса, а легкое покрехтываніе телѣги подъ драгоцѣннымъ бременемъ жатвы. Такъ можетъ покрехтывать только дѣдушка, взнося на ступени крыльца,
