— Ну, что̀ тебѣ нужно?
— Воля ваша, началъ староста тонкою фистулой, приподымая голову, при чемъ сѣрые его глазки, съ красными вѣками, засверкали зловѣщимъ огнемъ, — воля ваша, какъ вамъ будетъ угодно: а вы пожалуйте намъ землю по Его Императорскому указу. При послѣднемъ словѣ онъ даже ткнулъ пальцемъ внизъ.
Оба землемѣра и я съ изумленіемъ переглянулись. Черезъ мгновеніе на лицѣ старика землемѣра появилась улыбка, а я обратился къ старостѣ.
— Теперь послушай, что̀ я тебѣ скажу. Вопервыхъ крестьяне просятъ о добровольномъ выкупѣ — стало дѣло полюбовное, а вовторыхъ такого важнаго дѣла ни посредникъ, ни кто другой не можетъ дѣлать иначе какъ по Императорскому указу. А если ты глупъ и золъ, то ты свою глупость и злость береги про себя, а ко мнѣ съ ними не ходи. А теперь ступай и сейчасъ исполни что̀ тебѣ приказываютъ. Пошелъ!
Въ половинѣ втораго землемѣры ушли въ поле, а я уѣхалъ къ посреднику.
Въ моихъ замѣткахъ я уже имѣлъ случай указывать на факты, опровергающіе мнѣніе, будто система штрафовъ не въ духѣ русскаго народа. Что̀ же мнѣ дѣлать, если обстоятельства наводятъ меня на подобные факты? Неужели, вопреки истинѣ, обходить ихъ молчаніемъ только изъ-за того, что они могутъ противорѣчитъ той или другой теоріи?
Не успѣлъ я переѣхать за рѣку и поздороваться съ Иваномъ Николаевичемъ, какъ послѣдній уже воскликнулъ:
— Знать крестьянамъ-то больно хочется похозяйничать на островѣ насчетъ мелкой лозы. Сегодня утромъ, промежь себя на сходкѣ, положили 5 р. штрафу за всякую крупную ракитину. Вотъ ужь не тронетъ-то никто! Вѣдь они ужь не простятъ, только бы въ руки попался: сопьютъ пять-то рублей. Между своими и съ хлыстикомъ не схоронишься. Вотъ наживете даровую полицію, что̀ лучше и не надо.
Я только порадовался здравому смыслу крестьянъ, указавшему имъ на самую справедливую и практическую мѣру для огражденія общаго интереса.
