кланяясь, съ опущенными глазами, онъ представлялъ олицетворенное смиреніе.
— Чтó тебѣ нужно?
— Да я за приказаніемъ, насчетъ народу къ землемѣру.
— Тебѣ вѣдь съ вечера приказано выслать двухъ пахарей съ сохами. А что міръ не пошелъ еще въ волость?
Голосъ старосты перешелъ въ какое-то стеклянное дребежжаніе.
— Осмѣлюсь, не во гнѣвъ вашей милости, я не знаю какъ старики будутъ согласны идти въ волостъ.
— А мнѣ какая надобность? Это ихъ дѣло. Повѣстка отъ посредника, а не отъ меня.
Съ этими словами я тронулъ лошадь. На половинѣ пути я еще издали узналъ черномазаго двороваго, въ новой черной свиткѣ, съ палкою въ рукѣ, торопливо пробирающагося въ волостъ.
— Чтó Петръ! Какъ твое дѣло? Просилъ ты міръ?
— Просилъ, батюшка!
— Чтó жь?
— Да Богъ его вѣдаетъ.
— А угощалъ ихъ водкой?
— Угощалъ, батюшка! Двѣ ведерка выпили. Ужь не оставьте вы насъ, кормилецъ.
— Ваша земля прирѣжется сегодня къ крестьянскому надѣлу, а тамъ ужь не мое дѣло. Да авось примутъ васъ, послѣ водки-то.
Кто жь ихъ знаетъ? Развѣ ихъ узнаешь?
У посредника я встрѣтилъ общество, состоявшее изъ трехъ, четырехъ сосѣдей. Самъ хозяинъ видимо развеселился. Кажется, онъ не менѣе моего обрадовался случаю отвлечь мысли отъ неизбѣжныхъ, чтобы не сказать роковыхъ занятій. Отрѣзанный отъ почтовыхъ сообщеній, я радъ былъ услыхать о послѣднихъ политическихъ новостяхъ и о ходѣ польскаго вопроса.
Всѣ эти разговоры не помѣшали мнѣ два раза посылать въ волость узнать: прибыла ли сходка, и каждый разъ получать въ отвѣтъ: „нѣтъ никого.“
Вся эта продолжительная комедія съ выкупомъ до того мнѣ надоѣла, что я рѣшился, въ случаѣ разладицы, бросить все дѣло на произволъ судьбы и уѣхать домой. Къ завтраку, наше небольшое общество увеличилось прибытіемъ изъ сосѣдняго
