тому индивидуализму, неизбѣжно сопровождающему нашу цивилизацію. Самоубійство въ арміи должно зависѣть отъ противоположнаго психическаго предрасположенія, отъ слабаго развитія индивидуальности, т. е. отъ того, что мы назвали альтруизмомъ. И дѣйствительно, тѣ народы, у которыхъ особенно часто случаются самоубійства въ арміи, являются въ то же время наименѣе цивилизованными, и нравы ихъ ближе всего подходятъ къ обществамъ низшаго порядка. Традиціонализмъ, этотъ главный противникъ всякаго проявленія индивидуализма, гораздо больше развитъ въ Италіи, Австріи и даже въ Англіи, чѣмъ въ Саксоніи, Пруссіи и Франціи. Онъ болѣе живучъ въ Зарѣ, Краковѣ, чѣмъ въ Грацѣ и Вѣнѣ,—въ Апуліи, чѣмъ въ Римѣ и Болоньѣ,—въ Бретани, чѣмъ въ департаментѣ Сены. Такъ какъ традиціонализмъ предохраняетъ отъ эгоистическаго самоубійства, то легко понять, что тамъ, гдѣ онъ еще въ силѣ, гражданское населеніе мало склонно къ самоубійству. Но онъ сохраняетъ свое профилактическое вліяніе только до тѣхъ поръ, пока дѣйствуетъ съ умѣренной силой. Если традиціонализмъ переходитъ извѣстный предѣлъ, то онъ самъ становится источникомъ самоубійствъ. Но, какъ мы уже знаемъ, армія неизбѣжно стремится его преувеличить и способна преступить мѣру тѣмъ рѣшительнѣе, чѣмъ больше ея собственное дѣйствіе поддерживается и усиливается вліяніемъ окружающей среды. Воспитаніе, которое она даетъ, приводитъ къ результатамъ, тѣмъ болѣе яркимъ, чѣмъ лучше оно согласовано съ идеями и чувствами самого гражданскаго населенія; потому что тогда оно не встрѣчаетъ никакого сопротивленія. Напротивъ, тамъ, гдѣ военный духъ безпрестанно и энергично осуждается общественной моралью, онъ не можетъ быть такъ же силенъ, какъ тамъ, гдѣ вся окружающая среда вліяетъ на молодого солдата въ томъ же самомъ направленіи. Теперь понятно, что въ такихъ странахъ, гдѣ начало альтруизма развито достаточно для того, чтобы въ извѣстной мѣрѣ защитить общую массу населенія, армія развиваетъ его до такой степени,
