рода чувство отвращенія. Чтобы отвѣтить на этотъ вопросъ, обращусь опять къ примѣру съ кушаньемъ. Явленіе, представляемое сытымъ человѣкомъ относительно кушанья, я принимаю за норму. Здѣсь рефлексъ слабъ — мышечное движеніе едва замѣтно (при идеальной сытости оно можетъ быть = 0). Рядомъ съ нормой оба случая рефлекса и въ голодномъ и въ пресыщенномъ, конечно, очень рѣзки, т.‑е. и тамъ и здѣсь отраженныя движенія сильны. Ясно, что въ физіологическомъ смыслѣ отвращеніе есть столько же усиленный рефлексъ, какъ и наслажденіе.
Итакъ, анатомическая схема испуга годна и для объясненія рефлексовъ оть чувственныхъ наслажденій.
Чувствую, что читателю не вѣрится еще послѣ сказаннаго, будто и въ самомъ дѣлѣ всѣ невольныя движенія въ человѣческомъ тѣлѣ объясняются дѣятельностью развитой мною анатомической схемы. Постараюсь, однако, доказать, что это въ самомъ дѣлѣ такъ. Примѣрами невольныхъ движеній, взятыми на выдержку, конечно, ничего не сдѣлаешь, потому что всѣхъ ихъ не переберешь — невольныхъ движеній вѣдь милліарды, — а если хоть десятокъ случаевъ упустить, то скептикъ имѣетъ право думать, что именно эти 10 и не подходятъ подъ схему. Стало быть, нужно разсматривать вопросъ лишь съ самой общей точки зрѣнія. Такъ и будемъ дѣлать.
У насъ всѣ невольныя движенія подведены, собственно говоря, подъ двѣ главныя категоріи: чистые рефлексы, т.‑е. когда въ явленіе не вмѣшивается дѣятельность придаточныхъ механизмовъ, задерживающихъ или усиливающихъ отраженныя движенія, и рефлексы съ преобладающею дѣятельностью послѣдняго придаточнаго аппарата, т.‑е. рефлексы отъ испуга и чувственнаго наслажденія. Надъ первымъ случаемъ останавливаться нечего. Всякій понимаетъ, что туда относятся явленія движенія, представляемыя человѣкомъ въ томъ состояніи, когда его головной мозгъ какъ бы отсутствуеть: спящими, пьяными, лунатиками, людьми, сосредоточенными надъ какой-нибудь мыслью и чуждыми въ то время окружающихъ ихъ вліяній и т. п. Психическій элементъ здѣсь совершенно отсутствуетъ. Неужели же, скажетъ читатель, въ другой половинѣ милліарда всѣхъ невольныхъ движеній психическими моментами является только страхъ и элементарныя чувственныя наслажденія? Да, любезный читатель, если подъ невольными движеніями въ строгомъ смыслѣ разумѣть, какъ мы это дѣлаемъ, только тѣ движенія, которыя и въ наукѣ и въ обществѣ носятъ названіе инстинктивныхъ, т.‑е. явленія, гдѣ нѣтъ мѣста ни разсужденію, ни волѣ[1]. И причина этому заключается въ слѣдующемъ. Всѣ безъ исключенія инстинктивныя движенія въ животномъ тѣлѣ направлены лишь къ одной цѣли — сохраненію цѣлости недѣлимаго (только половые инстинкты ведутъ къ поддержанію вида). Сохраненіе же этой цѣлости вполнѣ обезпечено, если недѣлимое избѣгаетъ вредныхъ внѣшнихъ вліяній и имѣетъ пріятныя, т.‑е. полезныя. Страхъ помогаетъ ему въ первомъ, наслажденіе заставляетъ искать второго.
Этимъ я кончаю разборъ количественной стороны невольныхъ движеній. Читатель видѣлъ, на какую простую механическую схему сведена чуть не половина всѣхъ внѣшнихъ проявленій мозговой дѣятельности. Правда, явленія въ дѣйствительности несравненно сложнѣе, чѣмъ въ нашей схемѣ. Тамъ невольныя движенія проявляются большею частью не въ мышечномъ волокнѣ и даже не въ одной мышцѣ, а въ цѣлыхъ группахъ этихъ органовъ. Здѣсь же сложное явленіе сведено на дѣятельность лишь одного первичнаго нервнаго волокна и на нѣсколько нервныхъ клѣтокъ, служащихъ этимъ волокнамъ связью. Тѣмъ не менѣе сложное явленіе въ сущности объясняется этою схемою потому что послѣдняя представляетъ дѣятельность физіологическихъ элементовъ, изъ которыхъ слагается функція цѣлыхъ группъ нервовъ и мышцъ.
§ 7. Теперь слѣдовало бы перейти къ описанію качественной стороны невольныхъ движеній, но прежде этого читателю необходимо познакомиться съ принятыми въ наукѣ воззрѣніями, какимъ образомъ сочетаются между собою дѣятельности отдѣльныхъ отражательныхъ элементовъ въ сложное отраженное движеніе, т.‑е. въ движеніе, распространяющееся на бо́льшія или
- ↑ На этомъ основаніи отсюда должны быть исключены всѣ случаи въ родѣ слѣдующихъ: вы человѣкъ очень гуманный и добрый, но не умѣете плавать, идете подлѣ рѣки и видите утопающаго; не думая долго, бросаетесь въ воду на помощь — и тонете сами. Публика, пожалуй, скажетъ, что съ вашей стороны это движеніе было невольно. Но вѣдь повѣрить этому нельзя. Вы бросились оттого, что гуманны и добры; стало быть, у васъ промелькнула черезъ голову мысль, прежде чѣмъ вы бросились въ воду.
