уже готовъ и снова катитъ дальше, а мы снова засыпаемъ. Понемногу стали мы вступать въ населенную мѣстность, прорѣзанную повсюду ручейками, съ довольно крутыми берегами по обѣимъ сторонамъ; каждый разъ, какъ мы спускались съ одного берега и карабкались на другой, мы невольно сталкивались между собой, и то кучкой скатывались въ противоположный конецъ кареты, почти что въ сидячемъ положеніи, то оказывались на другомъ концѣ вверхъ ногами; мы барахтались, толкались, отбрасывали почтовыя сумки, которыя наваливались на насъ и вокругъ насъ, а отъ поднявшейся въ суматохѣ пыли мы всѣ хоромъ чихали и невольно ворчали другъ на друга, говоря непріятности вродѣ подобныхъ: «Снимите вашъ локоть съ моихъ реберъ!» — «Неужели вамъ нельзя не такъ тѣснить меня!»
Съ каждымъ нашимъ путешествіемъ съ одного конца на другой Пространный Словарь слѣдовалъ за нами и непремѣнно кого-нибудь уродовалъ; то онъ сдеретъ кожу съ локтя господина секретаря, то ударитъ меня въ животъ, а бѣдному Бемису такъ приплюснулъ носъ, что онъ боялся остаться навѣкъ уродомъ. Револьверы и кошелекъ съ мелочью живо очутились на днѣ кареты; но трубки, чубуки, табакъ и фляги, стуча и ударяясь другъ о друга, слѣдовали за Словаремъ каждый разъ, когда тотъ дѣлалъ на насъ свои нападенія, и помогали, и содѣйствовали ему въ борьбѣ съ нами: табакъ засыпалъ намъ глаза, а вода выливалась намъ за спину.
Впрочемъ, въ общемъ мы провели ночь довольно хорошо; мало-по-малу начало свѣтать, и когда показалось сквозь щели занавѣсей холодное сѣрое утро, мы зѣвнули, съ наслажденіемъ вытянулись, отбросили свои коконы и почувствовали, что вполнѣ выспались. При восходѣ солнца, когда стало теплѣе, мы снова сняли всю нашу одежду и приготовились къ завтраку. Мы какъ разъ во-время покончили свои дѣла, потому что черезъ пять минутъ кучеръ затрубилъ, огласивъ воздухъ очаровательной музыкой своей, и вскорѣ мы увидѣли вдали нѣсколько домиковъ. Оглушенные стукомъ экипажа, топотомъ копытъ и крикомъ кучера, который раздавался все громче и громче, мы съ шикомъ подъѣхали къ станціи. Восхитительная была эта прежняя почтовая ѣзда!
Мы выскочили, какъ были, въ полураздѣтомъ видѣ. Кучеръ собралъ возжи, швырнулъ ихъ на земь, зѣвнулъ, вытянулся и скинулъ кожаныя рукавицы съ большимъ достоинствомъ, не обращая ни малѣйшаго вниманія на привѣтствія, на разспросы объ его здоровьѣ, на предупредительность смотрителя станціи и конюховъ, которые, кинувшись помогать ему выпрягать лошадей, увели нашу шестерню, замѣнивъ ее свѣжею. Въ глазахъ ямщика,
