Затѣмъ пришло извѣстіе, что видѣли, какъ Уиклоу передавалъ что-то одному изъ нашихъ новыхъ рекрутъ, и что какъ только онъ отвернулся отъ нихъ, они были схвачены и отведены подъ арестъ. На каждомъ былъ найденъ небольшой клочекъ бумаги съ слѣдующею надписью карандашамъ:
Помни ХХХХ.
166
Согласно инструкціямъ, я телеграфировалъ шифромъ въ департаментъ о сдѣланномъ прогрессѣ и описалъ записку. Повидимому, мы теперь были въ достаточно сильномъ положеніи, чтобы рискнуть обличить Уиклоу. Я послалъ за нимъ. Послалъ также за письмомъ къ доктору и получилъ его обратно съ донесеніемъ, что ни одинъ способъ не удался, но что онъ попробуетъ еще одинъ, когда я возвращу ему письмо.
Вошелъ Уиклоу. У него былъ нѣсколько тревожный, безпокойный взглядъ, но самъ онъ держалъ себя свободно и спокойно, и если подозрѣвалъ что-нибудь, то этого нельзя было узнать по его виду. Я съ минуту продержалъ его въ молчаніи, потомъ сказалъ пріятнымъ тономъ:
— Дитя мое, зачѣмъ же ты такъ часто ходишь въ эту старую конюшню?
Онъ отвѣтилъ просто и безъ смущенія:
— Я, право, не знаю, сэръ, безъ всякой особенной причины. Просто я люблю быть одинъ и развлекаюсь тамъ.
— Ты тамъ развлекаешься, не такъ ли?
— Да, сэръ, — отвѣчалъ онъ такъ же невинно и просто, какъ прежде.
— И это все, что ты тамъ дѣлаешь?
— Да, сэръ, — отвѣтилъ онъ, посмотрѣвъ на меня съ дѣтскимъ удивленіемъ въ своихъ большихъ, мягкихъ глазахъ.
— Ты увѣренъ въ этомъ?
— Да, сэръ, увѣренъ.
Помолчавъ немного, я сказалъ:
— Уиклоу, зачѣмъ ты такъ много пишешь?
— Я немного пишу, сэръ.
— Немного?
— Да. А если вы говорите о моемъ строченіи, то да, я строчу немножко ради развлеченія.
— Что ты дѣлаешь съ своимъ строченіемъ?
— Ничего, сэръ, бросаю его.
— Никогда никому не посылаешь его?
— Нѣтъ, сэръ.
Я внезапно развернулъ передъ нимъ письмо къ «полков-