— Теперь, Юпитеръ, — крикнулъ Легранъ съ очевиднымъ волненіемъ, — поднимайся по седьмому суставу и, если увидишь на немъ что-нибудь особенное, скажи мнѣ.
Къ этому времени у меня не оставалась никакихъ сомнѣній насчетъ болѣзненнаго состоянія моего друга. Мнѣ казалось очевиднымъ, что онъ находится въ припадкѣ умопомѣшательства, и съ безпокойствомъ думалъ, какъ бы увести его домой. Пока я соображалъ, какъ за это взяться, голосъ Юпитера послышался снова.
— Страшно лазить на этотъ сукъ — совсѣмъ мертвый, сломится.
— Ты говоришь мертвый, Юпитеръ? — крикнулъ Легранъ прерывающимся голосомъ.
— Да, масса, какъ дверной гвоздь — совсѣмъ не живой.
— Господи, что же мнѣ дѣлать? — воскликнулъ Легранъ съ отчаяніемъ.
— Что дѣлать? — подхватилъ я, радуясь случаю вмѣшаться, — идти домой и лечь спать. Пойдемте! — уже поздно и притомъ вы обѣщали.
— Юпитеръ, — крикнулъ Легранъ, не обративъ ни малѣйшаго вниманія на мои слова, — слышишь-ли ты меня?
— Да, масса Вилль, мнѣ очень ясно слышать.
— Попробуй дерево ножомъ, — очень оно гнилое?
— Не очень гнилое, масса, — отвѣчалъ негръ спустя нѣсколько мгновеній, — бываетъ больше гнилое. Вѣрно мнѣ бы влѣзать самому.
— Самому? что ты хочешь сказать?
— Я говорю про жука. Очень тяжелый жукъ. Надо его бросить — тогда сукъ не ломается отъ одного негра.
— Ахъ, ты, чортова каналья! — закричалъ Легранъ съ видимымъ облегченіемъ. — Только попробуй у меня бросить жука — и я сверну тебѣ шею. Слушай, Юпитеръ, — слышишь ты меня?
— Да, масса, зачѣмъ такъ ругать бѣднаго негра.
— Ладно, слушай хорошенько: если ты влѣзешь на этотъ сукъ и не выпустишь жука, я подарю тебѣ серебряный долларъ.
— Влѣзъ, масса Вилль, — крикнулъ негръ, — вотъ я на самый конецъ.
— На самый конецъ! — неистово завопилъ Легранъ, — ты на самомъ концѣ сука?
— Сейчасъ бываетъ конецъ, масса, — о-о-о-о-ой! Іисусе Христе! что тутъ на деревѣ!
— Что, что такое? — радостно воскликнулъ Легранъ.
— Ничего, масса, только одинъ черепъ — кто-то оставилъ свою голову на суку — а вороны поклевали мясо до крошечки.
— Теперь, Юпитер, — крикнул Легран с очевидным волнением, — поднимайся по седьмому суставу и, если увидишь на нем что-нибудь особенное, скажи мне.
К этому времени у меня не оставалась никаких сомнений насчет болезненного состояния моего друга. Мне казалось очевидным, что он находится в припадке умопомешательства, и с беспокойством думал, как бы увести его домой. Пока я соображал, как за это взяться, голос Юпитера послышался снова.
— Страшно лазить на этот сук — совсем мертвый, сломится.
— Ты говоришь мертвый, Юпитер? — крикнул Легран прерывающимся голосом.
— Да, масса, как дверной гвоздь — совсем не живой.
— Господи, что же мне делать? — воскликнул Легран с отчаянием.
— Что делать? — подхватил я, радуясь случаю вмешаться, — идти домой и лечь спать. Пойдемте! — уже поздно и притом вы обещали.
— Юпитер, — крикнул Легран, не обратив ни малейшего внимания на мои слова, — слышишь ли ты меня?
— Да, масса Вилль, мне очень ясно слышать.
— Попробуй дерево ножом, — очень оно гнилое?
— Не очень гнилое, масса, — отвечал негр спустя несколько мгновений, — бывает больше гнилое. Верно мне бы влезать самому.
— Самому? что ты хочешь сказать?
— Я говорю про жука. Очень тяжелый жук. Надо его бросить — тогда сук не ломается от одного негра.
— Ах, ты, чертова каналья! — закричал Легран с видимым облегчением. — Только попробуй у меня бросить жука — и я сверну тебе шею. Слушай, Юпитер, — слышишь ты меня?
— Да, масса, зачем так ругать бедного негра.
— Ладно, слушай хорошенько: если ты влезешь на этот сук и не выпустишь жука, я подарю тебе серебряный доллар.
— Влез, масса Вилль, — крикнул негр, — вот я на самый конец.
— На самый конец! — неистово завопил Легран, — ты на самом конце сука?
— Сейчас бывает конец, масса, — о-о-о-о-ой! Иисусе Христе! что тут на дереве!
— Что, что такое? — радостно воскликнул Легран.
— Ничего, масса, только один череп — кто-то оставил свою голову на суку — а вороны поклевали мясо до крошечки.
