откуда отправился. Я вспомнилъ о ножѣ, который былъ у меня въ карманѣ, когда меня привели въ камеру инквизиціи, но его не оказалось; мое прежнее платье было замѣнено грубой саржевой рубахой. Я было хотѣлъ воткнуть его въ какую-нибудь щель на стѣнѣ, чтобы отмѣтитъ пунктъ, отъ котораго отправлюсь. Затрудненіе, въ сущности, было пустое, но при моемъ разстройствѣ показалось мнѣ въ первую минуту непреодолимымъ. Я оторвалъ отъ рубахи длинную полоску и разложилъ ее на полу подъ прямымъ угломъ къ стѣнѣ. Пробираясь ощупью вокругъ тюрьмы, я долженъ былъ наткнуться на нее, сдѣлавъ полный кругъ. На это, по крайней мѣрѣ, я разсчитывалъ, но я не принялъ въ соображеніе длину пути и свою слабость. Полъ былъ мокрый и скользкій. Я кое-какъ плелся впередъ, но вскорѣ споткнулся и упалъ. Истомленный усталостью, я остался лежать и скоро заснулъ.
Проснувшись и вытянувъ руку, я нащупалъ подлѣ себя ломоть хлѣба и кружку воды. Слишкомъ истощенный, чтобы разсуждать объ этомъ обстоятельствѣ, я съ жадностью поѣлъ и напился. Затѣмъ продолжалъ свой обходъ вокругъ темницы и, наконецъ, съ большимъ трудомъ добрался до лоскута саржи. Въ моментъ паденія, я сдѣлалъ уже пятьдесятъ два шага, да послѣ того сорокъ восемь. Всего стало быть сто шаговъ; считая по два шага на ярдъ, я принималъ окружность моей темницы въ пятьдесятъ ярдовъ. Впрочемъ, на стѣнѣ мнѣ попалось много угловъ, такъ что я не могъ опредѣлить общую форму склепа (мнѣ все-таки казалось, что это склепъ).
Въ сущности я производилъ это изслѣдованіе безъ всякой опредѣленной цѣли, не говоря уже о надеждѣ, но смутное любопытство заставляло меня продолжать его. Оставивъ стѣну, я рѣшился пройти поперекъ темницы. Я ступалъ съ крайней осторожностью, такъ какъ полъ, хотя и твердый, былъ очень скользокъ, но въ концѣ концовъ, ободрился, и пошелъ смѣло, стараясь идти по прямой линіи. Пройдя шаговъ десять — двѣнадцать я зацѣпился за оборванный край рубахи, и шлепнулся ничкомъ.
Растерявшись отъ паденія, я не обратилъ вниманія на одно странное обстоятельство, которое поразило меня только нѣсколько секундъ спустя. Вотъ въ чемъ дѣло: мой подбородокъ упирался въ полъ, тогда какъ губы и верхняя часть лица, находившіяся приблизительно на одномъ уровнѣ съ подбородкомъ, не прикасались ни къ чему. Въ тоже время я чувствовалъ, что мой лобъ точно купается въ какихъ-то липкихъ испареніяхъ, и особенный запахъ гніющихъ грибовъ коснулся моихъ ноздрей. Я ощупалъ полъ и вздрогнулъ, убѣдившись, что лежу на краю круглаго колодца, размѣры котораго я, разумѣется, не могъ опредѣлить въ данную ми-
