какой-нибудь записки — и мнѣ подъ руку попался пергаментъ. Я описываю такъ подробно, какимъ образомъ онъ попалъ въ мою руку, потому что всѣ эти обстоятельства произвели на меня глубокое впечатлѣніе.
«Безъ сомнѣнія, вы сочтете меня фантазеромъ, но я уже установилъ извѣстнаго рода связь между явленіями. Я соединилъ два звена цѣпи. На берегу валялась лодка; а подлѣ нея пергаментъ — не бумага, замѣтьте — съ изображеніемъ черепа. Вы, конечно, спросите: «гдѣ же тутъ связь»? Я отвѣчу, что черепъ или мертвая голова — давнишняя эмблема пирата. При нападеніяхъ они всегда поднимали флагъ съ изображеніемъ мертвой головы.
«Я сказалъ, что клочекъ оказался пергаментомъ, а не бумагой. Пергаментъ долго сохраняется — почти вѣчно. Для пустяковъ рѣдко употребляютъ пергаментъ, тѣмъ болѣе, что на немъ не такъ удобно рисовать или писать, какъ на бумагѣ. Это соображеніе наводило на мысль о какой-нибудъ тайнѣ — объ особомъ смыслѣ, связанномъ съ мертвой головой. Я не могъ не обратить вниманія и на форму пергамента. Хотя одинъ изъ его уголковъ былъ оборванъ, но первоначальная форма, очевидно, была продолговатая. Словомъ, это былъ именно такой листокъ, какіе употребляются для важныхъ записокъ, которыя надо сохранить.
— Но, — перебилъ я, — вы сказали, что черепа не было на листкѣ, когда вы рисовали жука. Какая же можетъ быть связь между лодкой и черепомъ, — если этотъ послѣдній, по вашимъ же словамъ, былъ нарисованъ (Богъ знаетъ кѣмъ) послѣ того какъ вы нарисовали scarabaeus’а.
— А, на этомъ-то и вертится вся тайна; хотя именно въ этомъ отношеніи разгадка не представляла для меня особенныхъ затрудненій. Мои разсужденія были строго логичны и могли привести лишь къ одному результату. Я разсуждалъ такъ: когда я рисовалъ scarabaeus’а, на пергаментѣ не было черепа. Кончивъ рисунокъ, я передалъ его вамъ, и смотрѣлъ на васъ все время, пока вы не возвратили мнѣ листокъ. Стало быть, вы не могли нарисовать черепъ, а кромѣ васъ рисовать было не кому. Стало быть, онъ не былъ нарисованъ. И, однако, онъ былъ на пергаментѣ.
«Добравшись до этого пункта въ своихъ разсужденіяхъ, я сталъ припоминать и припомнилъ совершенно ясно все, что случилось въ теченіе этого періода. Погода была холодная (о, рѣдкая и счастливая случайность!) и въ печкѣ горѣлъ огонь. Я разогрѣелся отъ ходьбы, и сѣлъ за столомъ. Вы же придвинули стулъ къ самой печкѣ. Какъ только я передалъ вамъ пергаментъ, Вольфъ, ньюфаундлендъ, ворвался въ хижину и бросился къ вамъ на плечи. Лѣвой рукой вы погладили и отстранили его, а правую, съ
