голову, что въ массѣ опытовъ, производившихся до сихъ поръ, есть поразительное и непонятное упущеніе: до сихъ поръ никто не былъ месмеризованъ in articulo mortis. Интересно было бы узнать, во-первыхъ, доступенъ-ли такой паціентъ месмерическому вліянію; во-вторыхъ, если доступенъ, то усиливается-ли оно или ослаблается при данныхъ условіяхъ; въ третьихъ, до какой степени и какъ долго разрушительная дѣятельность смерти можетъ быть задержана месмерическимъ состояніемъ? Можно бы было выяснить и различные другіе вопросы, но вышеперечисленные особенно интересовали меня; главнымъ образомъ послѣдній, въ виду его важнаго значенія.
Раздумывая, гдѣ бы найти подходящаго паціента, я вспомнилъ о своемъ пріятелѣ, мистерѣ Вадьдемарѣ, извѣстномъ составителѣ «Bibliotheca Forensica» и переводчикѣ (подъ псевдонимомъ Иссахара Маркса) «Валленштейна» и «Гаргантуа». М-ръ Вальдемаръ, проживавшій съ 1839 г. главнымъ образомъ въ Гарлемѣ, въ штатѣ Нью-Іоркъ, замѣчателенъ (точнѣе, былъ замѣчателенъ) своей крайней худобой, — ноги у него не толще чѣмъ у Джона Рандольфа. Другая замѣчательная особенность его наружности — совершенно сѣдые, бѣлые усы, представлявшіе рѣзкій контрастъ съ черными какъ смоль волосами, такъ что многіе воображали, что онъ носитъ парикъ.
Крайняя нервность дѣлала его весьма подходящимъ субъектомъ для месмерическихъ опытовъ. Раза два или три я усыплялъ его безъ всякихъ затрудненій, но совершенно разочаровался въ результатахъ. Воля его никогда не подчинялась вполнѣ моему контролю; а въ отношеніи ясновидѣнія опыты оказались совершенно неудачными. Я приписывалъ эти неудачи его разстроенному здоровью. За нѣсколько мѣсяцевъ до нашего знакомства врачи опредѣлили у него чахотку. Впрочемъ, онъ совершенно спокойно говорилъ о близкой кончинѣ, какъ о неизбѣжномъ событіи, котораго нельзя отклонить и о которомъ не стоитъ горевать.
Когда вышеупомянутая идея пришла мнѣ въ голову, я естественно вспомнилъ о Вальдемарѣ. Я слишкомъ хорошо зналъ его философскіе взгляды, чтобы опасаться какихъ либо предразсудковъ съ его стороны; а родственниковъ у него не было, по крайней мѣрѣ, въ Америкѣ. Итакъ, я рѣшился поговорить съ нимъ вполнѣ откровенно. Къ удивленію, онъ отнесся къ моему плану съ большимъ сочувствіемъ и интересомъ. Я говорю, къ удивленію, такъ какъ хотя онъ всегда охотно соглашался на мои эксперименты, но никогда не обнаруживалъ интереса къ нимъ. Болѣзнь его была такого рода, что позволяла точно опредѣлить день кончины. Итакъ, мы рѣшили, что онъ пришлетъ за мною за сутки до того мо-
