Бочка амонтильядо
Тысячу несправедливостей вынесъ я отъ Фортунато, какъ только умѣлъ, но, когда онъ осмѣлился дойти до оскорбленія, я поклялся отомстить. Однако, вы, знакомые съ качествами моей души, не предположите, конечно, что я сталъ грозить. Наконецъ-то я долженъ быть отомщенъ; этотъ пунктъ былъ установленъ положительно — но самая положительность, съ которой онъ былъ рѣшенъ, исключала мысль о рискѣ. Я долженъ былъ не только наказать, но наказать безнаказанно. Зло не отомщено, если возмездіе простирается и на мстителя. Равнымъ образомъ, оно не отомщено, если мститель не даетъ почувствовать тому, кто сдѣлалъ зло, что мститъ именно онъ.
Поймите же, что ни единымъ словомъ, ни какимъ-либо поступкомъ я не далъ Фортунато возможности сомнѣваться въ моемъ доброжелательствѣ. Я продолжалъ по обыкновенію улыбаться ему прямо въ лицо, и онъ не чувствовалъ, что теперь я улыбался — при мысли объ его уничтоженіи.
У него была одна слабость — у этого Фортунато — хотя въ другихъ отношеніяхъ его слѣдовало уважать и даже бояться. Онъ кичился своимъ тонкимъ пониманіемъ винъ. Немногіе изъ Итальянцевъ обладаютъ способностью быть въ чемъ-нибудь знатоками. По большей части ихъ энту-
