зіазмъ приспособленъ къ удобному случаю и къ извѣстному моменту, чтобы надуть какого нибудь Британскаго или Австрійскаго милліонера. Что касается картинъ и драгоцѣнныхъ камней, Фортунато, подобно своимъ соотечественникамъ, былъ шарлатаномъ, но, разъ дѣло шло о старыхъ винахъ, искренность его была неподдѣльна. Въ этомъ отношеніи и я не отличался отъ него существеннымъ образомъ; я очень навострился въ распознаваніи мѣстныхъ Итальянскихъ винъ, и всегда при первой возможности дѣлалъ большія закупки.
Случилось, что въ сумерки, подъ вечеръ, въ самомъ разгарѣ карнавальныхъ безумствъ, я встрѣтился со своимъ другомъ. Онъ привѣтствовалъ меня сердечнѣйшимъ образомъ, такъ какъ, повидимому, выпилъ изрядно. Онъ былъ одѣтъ шутомъ. На немъ былъ плотно облегавшій его, частію полосатый, костюмъ, а на головѣ высился коническій колпакъ съ бубенчиками. Какъ я радъ былъ его видѣть! Мнѣ казалось, что я никогда не перестану трясти его руку.
Я сказалъ ему — «Ахъ, дорогой мой Фортунато, что за счастливая встрѣча! Какъ отлично выглядите вы сегодня! Но я получилъ бочку вина, будто бы Амонтильядо, и у меня на этотъ счетъ сомнѣнія».
— «Какъ?» проговорилъ онъ, «Амонтильядо? Цѣлую бочку? Быть не можетъ! Въ разгарѣ карнавала!»
— «У меня на этотъ счетъ сомнѣнія», отвѣтилъ я; «и я былъ настолько глупъ, что заплатилъ сполна за вино, какъ за Амонтильядо, не посовѣтовавшись на этотъ счетъ съ вами. Васъ нигдѣ нельзя было найти, а я боялся упустить случай».
— «Амонтильядо!»
— «Да, но я не увѣренъ».
— «Амонтильядо!»
— «Я долженъ разрѣшить сомнѣнія».
— «Амонтильядо!»
