вестковаго раствора. Съ помощью этихъ матеріаловъ, а также съ помощью моей лопаты, я живо принялся замуровывать входъ въ нишу.
Едва я окончилъ первый рядъ каменной кладки, какъ увидѣлъ, что опьяненіе Фортунато въ значительной степени разсѣялось. Первымъ указаніемъ на это былъ глухой, жалобный крикъ, раздавшійся изъ глубины впадины. То не былъ крикъ пьянаго человѣка. Затѣмъ послѣдовало долгое и упорное молчаніе. Я положилъ второй рядъ камней, и третій, и четвертый; и тогда я услышалъ бѣшеное потрясаніе цѣпью. Этотъ шумъ продолжался нѣсколько минутъ, и, чтобы слушать его съ большимъ удовлетвореніемъ, я на время прекратилъ свою работу и усѣлся на костяхъ. Когда, наконецъ, рѣзкое звяканье умолкло, я снова взялся за лопату, и безъ помѣхи окончилъ пятый, шестой, и седьмой рядъ. Стѣна теперь почти восходила въ уровень съ моей грудью. Я сдѣлалъ новую остановку, и, поднявъ факелы надъ каменнымъ сооруженіемъ, устремилъ нѣсколько слабыхъ лучей на фигуру, заключенную внутри.
Цѣлый рядъ громкихъ и рѣзкихъ криковъ, внезапно вырвавшихся изъ горла прикованнаго призрака, съ страшной силой отшвырнулъ меня назадъ. На мигъ меня охватило колебаніе — мной овладѣлъ трепетъ. Выхвативъ шпагу, я началъ ощупывать ей углубленіе; но минута размышленья успокоила меня. Я положилъ свою руку на плотную стѣну катакомбъ, и почувствовалъ полное удовлетвореніе. Я снова приблизился къ своему сооруженію. Я отвѣчалъ на вопли кричавшаго. Я былъ ему какъ эхо — я вторилъ ему — я превзошелъ его въ силѣ и продолжительности воплей. Да, я сдѣлалъ такъ, и крикунъ умолкъ.
Была уже полночь, и работа моя близилась къ концу. Я довершилъ восьмой рядъ, девятый, и десятый. Я окончилъ часть одиннадцатаго и послѣдняго; оставалось только укрѣпить одинъ камень и заштукатурить его. Я поднималъ его съ большимъ усиліемъ; я уже почти пригналъ его къ
