а вы узнаете отъ de Morsier гдѣ. Ради Бога пріѣзжайте если можете. Я взяла вмѣстѣ съ преданными теософами которые ѣдутъ со мною въ Адьяръ маленькій домъ здѣсь гдѣ я останусь на двѣ — самое большее три недѣли, потомъ ѣду въ Египетъ гдѣ остановлюсь на нѣсколько дней. Въ письмѣ невозможно всего сказать. Напишите хоть нѣсколько словъ. Когда бы вы знали въ какомъ я ужасномъ положеніи то вы бы не смотрѣли пишу я вамъ или нѣтъ. Господи кабы васъ увидѣть! Пожалуйста пишите. Олкоттъ объяснитъ вамъ все.
Олкоттъ пріѣхалъ и тоже не сообщилъ ничего новаго, что̀ не было бы мнѣ уже извѣстно изъ писемъ Елены Петровны. Глядя на президента «теософическаго общества» я, конечно, никакъ не могъ не вспоминать аттестаціи, данной ему махатмой Кутъ-Хуми.
Однако слѣдуетъ замѣтить, что, несмотря на всю некрасивость положенія, полковникъ имѣлъ по истинѣ полковничій видъ и храбро повторялъ:
— О, это пустяки — я поѣду и все устрою!
Черезъ нѣсколько дней я написалъ Блаватской, еще разъ прося ее пріѣхать въ Парижъ. Она мнѣ отвѣтила: «Поздно, дорогой В. С. — телеграмма за телеграммой зовутъ домой[1]. Тамъ такая кутерьма, что свѣта божьяго не видать. Одинъ изъ нашихъ теософовъ въ Адьярѣ — Гартманъ приколотилъ до полусмерти миссіонера за пасквиль на Общество и меня. Теперь битва начинается, не на животъ а на смерть. Положу свои старыя косточки за правое дѣло, не поминайте лихомъ, дорогой другъ. Не бойтесь, «хозяинъ» заступится. Я ѣду съ M-r и M-rs Cooper Oakley — друзья M-me de Morsier. Они и домъ продали — ѣдутъ со мною или вмѣстѣ побѣдить врага или умереть. «На тя Парабрама уповахомъ, да не постыдимся во вѣки». Вотъ такъ devotion! Вѣдь
- ↑ Она уже очевидно забыла, что такъ недавно писала мнѣ совсѣмъ другое о рѣшеніяхъ и приказаніяхъ „хозяина“.
а вы узнаете от de Morsier где. Ради Бога приезжайте если можете. Я взяла вместе с преданными теософами которые едут со мною в Адьяр маленький дом здесь где я останусь на две — самое большее три недели, потом еду в Египет где остановлюсь на несколько дней. В письме невозможно всего сказать. Напишите хоть несколько слов. Когда бы вы знали в каком я ужасном положении то вы бы не смотрели пишу я вам или нет. Господи кабы вас увидеть! Пожалуйста пишите. Олкотт объяснит вам всё.
Олкотт приехал и тоже не сообщил ничего нового, что не было бы мне уже известно из писем Елены Петровны. Глядя на президента «теософического общества» я, конечно, никак не мог не вспоминать аттестации, данной ему махатмой Кут-Хуми.
Однако следует заметить, что, несмотря на всю некрасивость положения, полковник имел поистине полковничий вид и храбро повторял:
— О, это пустяки — я поеду и все устрою!
Через несколько дней я написал Блаватской, еще раз прося ее приехать в Париж. Она мне ответила: «Поздно, дорогой В. С. — телеграмма за телеграммой зовут домой[1]. Там такая кутерьма, что света божьего не видать. Один из наших теософов в Адьяре — Гартман приколотил до полусмерти миссионера за пасквиль на Общество и меня. Теперь битва начинается, не на живот а на смерть. Положу свои старые косточки за правое дело, не поминайте лихом, дорогой друг. Не бойтесь, «хозяин» заступится. Я еду с M-r и M-rs Cooper Oakley — друзья M-me de Morsier. Они и дом продали — едут со мною или вместе победить врага или умереть. «На тя Парабрама уповахом, да не постыдимся во веки». Вот так devotion! Ведь
- ↑ Она уже, очевидно, забыла, что так недавно писала мне совсем другое о решениях и приказаниях «хозяина».
