„Нижеслѣдующее предполагается написаннымъ г-жею Блаватской изъ Утакамюнда г-ну и г-жѣ Куломбъ въ Мадрасъ, въ іюлѣ или августѣ 1883 г.
2. (*) Дорогой другъ,
„Вамъ нѣтъ надобности ждать человѣка „Punch“. Только бы это произошло въ присутствіи почтенныхъ лицъ кромѣ нашихъ домашнихъ дураковъ. Умоляю васъ сдѣлать это при первомъ же случаѣ.“
3. (*) Милый M-r Куломбъ,
„Я думаю это и есть то, что вамъ необходимо. Постарайтесь только, если вы разсчитываете на успѣхъ, имѣть другихъ зрителей кромѣ только нашихъ домашнихъ дураковъ. Это стоитъ труда. Адьярское блюдечко можетъ сдѣлаться такимъ же историческимъ, какъ и чашка Симлы. Субайа здѣсь и у меня нѣтъ времени „писать не стѣсняясь“. Кланяюсь и благодарю.“
Въ это письмо, по словамъ г-жи Куломбъ, было вложено слѣдующее:
„Небольшому собранію присутствующихъ; какъ свидѣтельство. Теперь г-жа Куломбъ имѣетъ случай убѣдиться лично, что чортъ не такъ черенъ и страшенъ, какъ его всегда малюютъ. Зло легко исправить. К. Х.“
Милая m-me Куломбъ и маркизъ[1].
„Вотъ удобная минута показаться — не будемъ прятаться. Генералъ ѣдетъ по дѣламъ въ Мадрасъ, будетъ тамъ въ понедѣльникъ и пробудетъ два дня. Онъ президентъ здѣшняго Общества и хочетъ видѣть шкапъ. Возможно, что онъ предложитъ какой-нибудь вопросъ, а можетъ быть и только поглядитъ. Но навѣрное онъ ожидаетъ феномена и даже сказалъ мнѣ это. Въ такомъ случаѣ умоляйте К. Х., котораго вы видите каждый день, или Кристофоло, поддержать фамильную честь. Скажите, что достаточно цвѣтка и что если pot de chambre сломается подъ тяжестью любопытства, то не мѣшаетъ замѣнить его въ эту минуту. Будь прокляты остальные. Этого же я цѣню на вѣсъ золота. Ради Бога, или кого желаете, не пропустите этого случая, онъ не повторится. Меня тамъ нѣтъ, это-то и прекрасно. Я полагаюсь на васъ и умоляю васъ не разочаровывать меня, такъ какъ всѣ мои проекты и будущность съ вами всѣми — (такъ какъ у меня будетъ домъ, чтобы проводить здѣсь шесть мѣсяцевъ въ году, и онъ будетъ принадлежать мнѣ и Обществу, и вы болѣе не будете такъ страдать отъ жары, какъ теперь, если только я успѣю).
„Вотъ удобная минута сдѣлать что-нибудь. Вскружите голову генералу и онъ все для васъ сдѣлаетъ, особенно если вы будете съ нимъ во время Кристофа. Я вамъ посылаю одинъ en cas (на всякій случай) и прощайте. Полковникъ будетъ здѣсь 20 или 25. Я вернусь въ половинѣ сентября.“
- ↑ Г-жа Блаватская часто называла маркизомъ и маркизой г-на и г-жу Куломбъ. Годжсонъ.
- ↑ Знавшіе Е. П. Блаватскую въ молодости, во время ея жизни въ Тифлисѣ, и не имѣющіе никакого понятія не только объ этихъ письмахъ, но и о теософическомъ обществѣ, разсказываютъ удивительную, совершенно невозможную въ печати исторію съ нею, гдѣ придуманная ея циничной фантазіей подпись «Luna Melanconica» была собственноручно выставлена ею подъ «нѣкіемъ изображеніемъ». Лондонскіе изслѣдователи сильно порадовались бы этому факту, доказывающему, и безъ всякой экспертизы, подлинность приводимыхъ писемъ. А то обстоятельство, что задняя сторона пресловутаго шкапа, въ свою очередь, называлась Luna Melanconica, указываетъ на вѣрность тифлисскаго разсказа. Вс. С.
«Нижеследующее предполагается написанным г-жею Блаватской из Утакамюнда г-ну и г-же Куломб в Мадрас, в июле или августе 1883 г.
2. (*) Дорогой друг,
«Вам нет надобности ждать человека «Punch». Только бы это произошло в присутствии почтенных лиц кроме наших домашних дураков. Умоляю вас сделать это при первом же случае.»
3. (*) Милый M-r Куломб,
«Я думаю это и есть то, что вам необходимо. Постарайтесь только, если вы рассчитываете на успех, иметь других зрителей кроме только наших домашних дураков. Это стоит труда. Адьярское блюдечко может сделаться таким же историческим, как и чашка Симлы. Субайа здесь и у меня нет времени «писать не стесняясь». Кланяюсь и благодарю.»
В это письмо, по словам г-жи Куломб, было вложено следующее:
«Небольшому собранию присутствующих; как свидетельство. Теперь г-жа Куломб имеет случай убедиться лично, что черт не так черен и страшен, как его всегда малюют. Зло легко исправить. К. Х.»
Милая m-me Куломб и маркиз[1].
«Вот удобная минута показаться — не будем прятаться. Генерал едет по делам в Мадрас, будет там в понедельник и пробудет два дня. Он президент здешнего Общества и хочет видеть шкаф. Возможно, что он предложит какой-нибудь вопрос, а может быть и только поглядит. Но наверное он ожидает феномена и даже сказал мне это. В таком случае умоляйте К. Х., которого вы видите каждый день, или Кристофоло, поддержать фамильную честь. Скажите, что достаточно цветка и что если pot de chambre сломается под тяжестью любопытства, то не мешает заменить его в эту минуту. Будь прокляты остальные. Этого же я ценю на вес золота. Ради Бога, или кого желаете, не пропустите этого случая, он не повторится. Меня там нет, это-то и прекрасно. Я полагаюсь на вас и умоляю вас не разочаровывать меня, так как все мои проекты и будущность с вами всеми — (так как у меня будет дом, чтобы проводить здесь шесть месяцев в году, и он будет принадлежать мне и Обществу, и вы более не будете так страдать от жары, как теперь, если только я успею).
«Вот удобная минута сделать что-нибудь. Вскружите голову генералу и он все для вас сделает, особенно если вы будете с ним во время Кристофа. Я вам посылаю один en cas (на всякий случай) и прощайте. Полковник будет здесь 20 или 25. Я вернусь в половине сентября».
- ↑ Г-жа Блаватская часто называла маркизом и маркизой г-на и г-жу Куломб. Годжсон.
- ↑ Знавшие Е. П. Блаватскую в молодости, во время ее жизни в Тифлисе, и не имеющие никакого понятия не только об этих письмах, но и о теософическом обществе, рассказывают удивительную, совершенно невозможную в печати историю с нею, где придуманная ее циничной фантазией подпись «Luna Melanconica» была собственноручно выставлена ею под «некиим изображением». Лондонские исследователи сильно порадовались бы этому факту, доказывающему, и без всякой экспертизы, подлинность приводимых писем. А то обстоятельство, что задняя сторона пресловутого шкафа, в свою очередь, называлась Luna Melanconica, указывает на верность тифлисского рассказа. Вс. С.
