Я привелъ эту часть «Отчета» Годжсона цѣликомъ, въ подстрочномъ переводѣ, для того, чтобы совершенно познакомить читателей съ пріемами и значеніемъ этого изслѣдованія, занимающаго двѣсти страницъ мелкой печати. Къ нему приложены планы, а также факсимиле писемъ Блаватской и Кутъ-Хуми, въ подлинности которыхъ невозможно сомнѣваться, и безъ экспертовъ, зная своеобразный почеркъ «madame» и неподражаемыя особенности ея слога.
Приведенной мною части Отчета, никогда не опровергнутаго Е. П. Блаватской и ея защитниками, что̀, впрочемъ, было бы и невозможно — болѣе чѣмъ достаточно для того, чтобы доказать совершенно непозволительное обращеніе съ истиной и съ русскими читателями, какое позволяетъ себѣ г-жа Желиховская, обвиняя («Русское Обозрѣніе», декабрь 1891 г.) Годжсона въ предвзятой недобросовѣстности. Курьезнѣе всего, что въ удостовѣреніе этой недобросовѣстности приводится тотъ фактъ, что Годжсонъ, получивъ письма Блаватской, «несмотря ни на какія просьбы какъ ея самой, такъ и друзей ея, не показалъ имъ этихъ писемъ» [1]. Какъ будто не вполнѣ ясно, что еслибы такіе документы, въ которыхъ заключался настоящій смертный приговоръ «madame» и ея ближайшихъ пособниковъ — были показаны этимъ осужденнымъ на смерть, то они не стали бы церемониться: они просто вырвали бы документы изъ рукъ слѣдователя и уничтожили бы ихъ.
Годжсонъ сразу же сообразилъ это и не только не показалъ ихъ осужденнымъ, но и не сталъ даже хранить при себѣ въ Индіи: онъ при первой же возможности послалъ всѣ эти драгоцѣнные документы въ Англію, для представленія ихъ экспертамъ Нетсерклифту и Симсу изъ Британскаго музея.
Еслибы Годжсонъ поступилъ иначе — онъ оказался бы недостойнымъ довѣрія, выраженнаго ему «Лондонскимъ Обществомъ для психическихъ изслѣдованій».
Теперь, чтобы не утруждать вниманіе читателей, я выпущу
- ↑ Ср. это съ приведеннымъ выше письмомъ Е. П. Блав., гдѣ она, невѣдомо зачѣмъ, сообщаетъ мнѣ, что эти письма находились въ рукахъ теософическаго комитета.
Я привел эту часть «Отчета» Годжсона целиком, в подстрочном переводе, для того чтобы совершенно познакомить читателей с приемами и значением этого исследования, занимающего двести страниц мелкой печати. К нему приложены планы, а также факсимиле писем Блаватской и Кут-Хуми, в подлинности которых невозможно сомневаться и без экспертов, зная своеобразный почерк «madame» и неподражаемые особенности ее слога.
Приведенной мною части Отчета, никогда не опровергнутого Е. П. Блаватской и ее защитниками, что, впрочем, было бы и невозможно — более чем достаточно для того, чтобы доказать совершенно непозволительное обращение с истиной и с русскими читателями, какое позволяет себе г-жа Желиховская, обвиняя («Русское обозрение», декабрь 1891 г.) Годжсона в предвзятой недобросовестности. Курьезнее всего, что в удостоверение этой недобросовестности приводится тот факт, что Годжсон, получив письма Блаватской, «несмотря ни на какие просьбы как ее самой, так и друзей ее, не показал им этих писем» [1]. Как будто не вполне ясно, что если бы такие документы, в которых заключался настоящий смертный приговор «madame» и ее ближайших пособников — были показаны этим осужденным на смерть, то они не стали бы церемониться: они просто вырвали бы документы из рук следователя и уничтожили бы их.
Годжсон сразу же сообразил это и не только не показал их осужденным, но и не стал даже хранить при себе в Индии: он при первой же возможности послал все эти драгоценные документы в Англию, для представления их экспертам Нетсерклифту и Симсу из Британского музея.
Если бы Годжсон поступил иначе, он оказался бы недостойным доверия, выраженного ему «Лондонским Обществом для психических исследований».
Теперь, чтобы не утруждать внимание читателей, я выпущу
- ↑ Ср. это с приведенным выше письмом Е. П. Блав., где она, неведомо зачем, сообщает мне, что эти письма находились в руках теософического комитета.
