Для біографіи, дѣйствительной, правдивой біографіи «madame», и эта собственноручная, написанная подъ минутнымъ впечатлѣніемъ «исповѣдь» не представляетъ достаточно цѣннаго матерьяла. Но какъ откровеніе ея характера и нравственныхъ свойствъ, какъ подлинный, съ натуры снятый, и снятый не художникомъ, могущимъ и польстить и обезобразить, а солнцемъ, безпристрастнымъ и точнымъ, — ея портретъ во весь ростъ, — «исповѣдь» эта является неоцѣнимымъ сокровищемъ. Въ ней цѣликомъ отразилась эта глубоко интересная и ужасная женщина, которую изслѣдователи Лондонскаго Психическаго Общества объявили «одною изъ наиболѣе совершенныхъ, остроумныхъ и интересныхъ обманщицъ нашей эпохи».
Мнѣ кажется, что такое мнѣніе не только не преувеличено, но даже не даетъ ей должнаго. Гдѣ же въ наши дни подобная обманщица или подобный обманщикъ?!
Е. П. Блаватская — единственна, она превзошла знаменитаго шарлатана прошлаго вѣка, Бальзамо-Каліостро, такъ какъ послѣ таинственнаго исчезновенія съ жизненной арены «божественнаго, великаго Копта» осталась только память о немъ, а послѣ смерти Елены Петровны и сожженія ея многострадальнаго, грѣшнаго тѣла — остается 60.000 членовъ теософическаго общества, остается цѣлое религіозное движеніе, съ которымъ, быть можетъ, придется и очень считаться.
Въ то время какъ лондонскіе изслѣдователи психическихъ явленій постановляли свой приговоръ — они и не подозрѣвали, какіе размѣры приметъ движеніе, затѣянное «интересной русской обманщицей»…
И я, и m-me де-Морсье, прочтя «исповѣдь» и оцѣнивъ ее по достоинству, хорошо поняли, что ждать появленія Блаватской въ Парижѣ и въ Лондонѣ — нечего. Никуда она не тронется теперь.
Весьма вѣроятно, что, пославъ мнѣ письмо, она тотчасъ же и раскаялась, что его послала, и ужь, конечно, дня черезъ два сама забыла, если не все его содержаніе, то добрую его половину.
Но она не могла, придя въ иное настроеніе духа, не сдѣлать
Для биографии, действительной, правдивой биографии «madame», и эта собственноручная, написанная под минутным впечатлением «исповедь» не представляет достаточно ценного материала. Но как откровение ее характера и нравственных свойств, как подлинный, с натуры снятый, и снятый не художником, могущим и польстить и обезобразить, а солнцем, беспристрастным и точным, — ее портрет во весь рост, — «исповедь» эта является неоценимым сокровищем. В ней целиком отразилась эта глубоко интересная и ужасная женщина, которую исследователи «Лондонского психического общества» объявили «одною из наиболее совершенных, остроумных и интересных обманщиц нашей эпохи».
Мне кажется, что такое мнение не только не преувеличено, но даже не дает ей должного. Где же в наши дни подобная обманщица или подобный обманщик?!
Е. П. Блаватская — единственна, она превзошла знаменитого шарлатана прошлого века, Бальзамо-Калиостро, так как после таинственного исчезновения с жизненной арены «божественного, великого копта» осталась только память о нем, а после смерти Елены Петровны и сожжения ее многострадального, грешного тела — остается 60 000 членов теософического общества, остается целое религиозное движение, с которым, быть может, придется и очень считаться.
В то время как лондонские исследователи психических явлений постановляли свой приговор — они и не подозревали, какие размеры примет движение, затеянное «интересной русской обманщицей»…
И я, и m-me де Морсье, прочтя «исповедь» и оценив ее по достоинству, хорошо поняли, что ждать появления Блаватской в Париже и в Лондоне — нечего. Никуда она не тронется теперь.
Весьма вероятно, что, послав мне письмо, она тотчас же и раскаялась, что его послала, и уж, конечно, дня через два сама забыла, если не все его содержание, то добрую его половину.
Но она не могла, придя в иное настроение духа, не сделать
