Такимъ же подтвержденіемъ разсказаннаго мною окажутся, для внимательнаго читателя «Изиды», приводимые отрывки и изъ другихъ моихъ писемъ. Но все же я дамъ здѣсь всѣ разъясненія, которыя заинтересованный и внимательный читатель можетъ провѣрить — съ «Изидой» и «брошюрой» въ рукахъ.
На стр. 47 своей брошюры г-жа Желиховская приводитъ такія мои строки изъ письма 1884 года: «Но вотъ фактъ (что̀ именно до этихъ словъ я писалъ о Блав. — неизвѣстно, а было бы интересно знать это). Тамъ же (въ Эльберфельдѣ) я получилъ, къ великой зависти теософовъ, собственноручную записку Кутъ-Хуми и даже на русскомъ языкѣ. Что она очутилась въ тетради, которую я держалъ въ рукѣ, меня нисколько не удивило, — я это заранѣе предчувствовалъ и почти зналъ. Но поразило меня то, что въ этой записочкѣ говорилось ясно и опредѣленно именно о томъ, о чемъ мы говорили за минуту! Въ ней былъ отвѣтъ на мои слова, — а въ теченіе этой минуты я стоялъ одинъ, никто не подходилъ ко мнѣ и, если предположить, что кто нибудь заранѣе положилъ въ тетрадь записочку, то этотъ кто нибудь, значитъ, овладѣлъ моей мыслью и заставилъ меня сказать тѣ слова, прямой отвѣтъ на которыя находился въ записочкѣ. Этотъ изумительный феноменъ я отчетливо наблюдалъ нѣсколько разъ надъ собою и надъ другими. Какова сила! А рядомъ съ этой силой, какое иногда безсиліе!» Этотъ курьезный «феноменъ», одинъ изъ раннихъ, произошелъ въ Эльберфельдѣ, осенью 1884 года. Къ моему большому сожалѣнію я не могъ разсказать о немъ въ «Современной жрицѣ Изиды», такъ какъ русское письмо Кутъ-Хуми у меня затерялось, а я приводилъ въ моемъ разсказѣ только тѣ письма, подлинники которыхъ хранятся въ цѣлости. Но какъ же можно выставлять это письмо какъ доказательство моей полной вѣры, когда въ немъ заключается подчеркнутая фраза: «меня нисколько не удивило — я это заранѣе предчувствовалъ и почти зналъ»?
Что же могутъ означать эти слова какъ не то, что я ужь и тогда сохранялъ настолько наблюдательности, чтобы подмѣтить подготовленія Блаватской къ феномену и даже предчувствовать и почти знать въ чемъ именно онъ будетъ заключаться? Впослѣдствіи я уже заранѣе прямо зналъ въ чемъ будетъ «феноменъ» (см. «Изида» — стр. 204). И такъ, я не удивился найдя записку Кутъ-Хуми въ тетради, которую держалъ въ рукахъ (это были «Голубыя горы», слогъ и правописаніе которыхъ я исправлялъ по просьбѣ Блаватской), но пораженъ былъ тѣмъ, что «въ ней говорилось именно о томъ, о чемъ мы говорили за минуту. Изъ дальнѣйшихъ моихъ словъ ясно, что я тогда еще, недостаточно изучивъ Блаватскую, былъ склоненъ объяснять это «внушеніемъ» (фактъ, возможность котораго нынѣ доказывается нѣкоторыми учеными) — и, конечно, имѣлъ право воскликнуть: какова сила!»
Однако я тутъ же прибавляю: «А рядомъ съ этой силой, какое иногда безсиліе!» — и слова эти, кажется, ясно говорятъ за себя.
Но, въ концѣ концовъ, уже въ Вюрцбургѣ, въ началѣ осени 1885 года, я убѣдился, что Блаватская вовсе не «внушала», а съ
Таким же подтверждением рассказанного мною окажутся для внимательного читателя «Изиды» приводимые отрывки и из других моих писем. Но все же я дам здесь все разъяснения, которые заинтересованный и внимательный читатель может проверить — с «Изидой» и «брошюрой» в руках.
На стр. 47 своей брошюры г-жа Желиховская приводит такие мои строки из письма 1884 года: «Но вот факт (что́ именно до этих слов я писал о Блав. — неизвестно, а было бы интересно знать это). Там же (в Эльберфельде) я получил, к великой зависти теософов, собственноручную записку Кут-Хуми и даже на русском языке. Что она очутилась в тетради, которую я держал в руке, меня нисколько не удивило, — я это заранее предчувствовал и почти знал. Но поразило меня то, что в этой записочке говорилось ясно и определенно именно о том, о чем мы говорили за минуту! В ней был ответ на мои слова, — а в течение этой минуты я стоял один, никто не подходил ко мне и, если предположить, что кто-нибудь заранее положил в тетрадь записочку, то этот кто-нибудь, значит, овладел моей мыслью и заставил меня сказать те слова, прямой ответ на которые находился в записочке. Этот изумительный феномен я отчетливо наблюдал несколько раз над собою и над другими. Какова сила! А рядом с этой силой, какое иногда бессилие!» Этот курьезный «феномен», один из ранних, произошел в Эльберфельде осенью 1884 года. К моему большому сожалению, я не мог рассказать о нем в «Современной жрице Изиды», так как русское письмо Кут-Хуми у меня затерялось, а я приводил в моем рассказе только те письма, подлинники которых хранятся в целости. Но как же можно выставлять это письмо как доказательство моей полной веры, когда в нем заключается подчеркнутая фраза: «меня нисколько не удивило — я это заранее предчувствовал и почти знал»?
Что же могут означать эти слова как не то, что я уж и тогда сохранял настолько наблюдательности, чтобы подметить подготовления Блаватской к феномену и даже предчувствовать и почти знать, в чем именно он будет заключаться? Впоследствии я уже заранее прямо знал, в чем будет «феномен» (см. «Изида» — стр. 204). Итак, я не удивился, найдя записку Кут-Хуми в тетради, которую держал в руках (это были «Голубые горы», слог и правописание которых я исправлял по просьбе Блаватской), но поражен был тем, что «в ней говорилось именно о том, о чем мы говорили за минуту. Из дальнейших моих слов ясно, что я тогда еще, недостаточно изучив Блаватскую, был склонен объяснять это «внушением» (факт, возможность которого ныне доказывается некоторыми учеными) — и, конечно, имел право воскликнуть: «Какова сила!»
Однако я тут же прибавляю: «А рядом с этой силой, какое иногда бессилие!» — и слова эти, кажется, ясно говорят за себя.
Но, в конце концов, уже в Вюрцбурге в начале осени 1885 года я убедился, что Блаватская вовсе не «внушала», а с
