Страница:Современная жрица Изиды (Соловьев).pdf/343

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана

приводимомъ мною, Шарль Ришэ, «nous étions tous déroutés». Меня спросили, что такое со мною — и я разсказалъ. Тогда рѣшено было сдѣлать опытъ и узнать, дѣйствительно ли «madame» передала на разстояніи свою мысль. Могини мы упросили остаться и докончить его блестящую бесѣду, показавшуюся достаточно убѣдительной.

«Теперь, понятное дѣло, всѣ ждутъ знать, что это такое было: дѣйствительная передача на разстояніи вашей мысли и желанія, ваше магнетическое на меня вліяніе — или моя фантазія, а пожалуй даже и выдумка. Больше всѣхъ, конечно, интересуюсь этимъ я, а потому прошу васъ не оставить насъ въ неизвѣстности. Если это было вѣрно, то пусть Могини немедля сообщитъ объ этомъ m-me де-Морсье, пока Драмаръ еще не уѣхалъ. Жду отъ васъ вѣсточки, будьте здравы и крѣпки. Подпись».

Это я писалъ Блаватской по просьбѣ и порученію кружка. Письмо мое было послано къ ней съ Могини. Легко понять, что еслибы Могини просто написалъ m-me де-Морсье, что Блаватская говоритъ: «да, желала и передала свою мысль на разстояніи» — это никого не убѣдило бы, даже лицъ всего болѣе увлекавшихся. Для удачи опыта мы, конечно, ждали чего нибудь особеннаго, доказательнаго, а не голословнаго утвержденія. Но опытъ не удался — и было рѣшено, что это не случай «телепатіи», а мое субъективное, нервное явленіе.

Для чего же приведено это письмо? Что Могини былъ интересенъ, великолѣпно говорилъ, что всѣ, а я пуще всѣхъ, хотѣли знать какъ можно больше о Блаватской и ея феноменахъ, что у меня въ то время были разстроены нервы, что я, не рѣшивъ еще капитальнаго вопроса о степени ея преступности, былъ расположенъ къ ней и готовъ былъ, пока это позволяла совѣсть, защищать ее, какъ мою соотечественницу, передъ иностранцами — все это и безъ того извѣстно читателямъ «Современной Жрицы Изиды»! Г-жа Желиховская приводитъ это письмо «для полной характеристики моихъ отношеній къ лицамъ, замѣшаннымъ въ новой сплетнѣ», — т. е. бывшей черезъ годъ послѣ того исторіи Могини и миссъ Л., — а я привожу его какъ дополненіе къ страницѣ 98-й «Изиды», ничуть не идущее въ разрѣзъ съ моимъ разсказомъ. Я не считалъ тогда Могини ни обманщикомъ, ни лицемѣромъ, какимъ онъ впослѣдствіи оказался. Да я въ началѣ его исторіи съ миссъ Л. (пока не узналъ всѣхъ подробностей) не спѣшилъ со своимъ негодованіемъ, относительно этого дѣла. Только послѣ Вюрцбургскихъ признаній Блаватской и сцены съ письмомъ къ нему миссъ Л. (стр. 223 «Изиды») я ужь не могъ, конечно, серьезно смотрѣть на интереснаго брамина. Въ первый же день по пріѣздѣ въ Парижъ я увидѣлъ у m-me де-Морсье миссъ Л. и она показалась мнѣ настолько неинтересной (у каждаго свой вкусъ — какъ оказалось), что я даже, подъ этимъ впечатлѣніемъ, снялъ съ Могини всякое обвиненіе и склоненъ былъ, въ данномъ случаѣ, считать его Іосифомъ. Блаватскую, назвавшую его «негодяемъ» — поторопившейся, а m-me де Морсье — тоже поторопившейся довѣриться этой, уже далеко не юной дѣвицѣ. Все это, какъ оказывается изъ моего письма (на стр. 115, 116)

Тот же текст в современной орфографии

приводимом мною, Шарль Рише, «nous étions tous déroutés». Меня спросили, что такое со мною — и я рассказал. Тогда решено было сделать опыт и узнать, действительно ли «madame» передала на расстоянии свою мысль. Могини мы упросили остаться и докончить его блестящую беседу, показавшуюся достаточно убедительной.

«Теперь, понятное дело, все ждут знать, что это такое было: действительная передача на расстоянии вашей мысли и желания, ваше магнетическое на меня влияние — или моя фантазия, а пожалуй даже и выдумка. Больше всех, конечно, интересуюсь этим я, а потому прошу вас не оставить нас в неизвестности. Если это было верно, то пусть Могини немедля сообщит об этом m-me де Морсье, пока Драмар еще не уехал. Жду от вас весточки, будьте здравы и крепки. Подпись».

Это я писал Блаватской по просьбе и поручению кружка. Письмо мое было послано к ней с Могини. Легко понять, что если бы Могини просто написал m-me де Морсье, что Блаватская говорит: «Да, желала и передала свою мысль на расстоянии», — это никого не убедило бы, даже лиц всего более увлекавшихся. Для удачи опыта мы, конечно, ждали чего-нибудь особенного, доказательного, а не голословного утверждения. Но опыт не удался, — и было решено, что это не случай «телепатии», а мое субъективное нервное явление.

Для чего же приведено это письмо? Что Могини был интересен, великолепно говорил, что все, а я пуще всех, хотели знать как можно больше о Блаватской и ее феноменах, что у меня в то время были расстроены нервы, что я, не решив еще капитального вопроса о степени ее преступности, был расположен к ней и готов был, пока это позволяла совесть, защищать ее как мою соотечественницу перед иностранцами — все это и без того известно читателям «Современной жрицы Изиды»! Г-жа Желиховская приводит это письмо «для полной характеристики моих отношений к лицам, замешанным в новой сплетне», — то есть бывшей через год после того истории Могини и мисс Л., — а я привожу его как дополнение к странице 98 «Изиды», ничуть не идущее вразрез с моим рассказом. Я не считал тогда Могини ни обманщиком, ни лицемером, каким он впоследствии оказался. Да я в начале его истории с мисс Л. (пока не узнал всех подробностей) не спешил со своим негодованием, относительно этого дела. Только после вюрцбургских признаний Блаватской и сцены с письмом к нему мисс Л. (стр. 223 «Изиды») я уж не мог, конечно, серьезно смотреть на интересного брамина. В первый же день по приезде в Париж я увидел у m-me де Морсье мисс Л. и она показалась мне настолько неинтересной (у каждого свой вкус — как оказалось), что я даже под этим впечатлением снял с Могини всякое обвинение и склонен был в данном случае считать его Иосифом. Блаватскую, назвавшую его «негодяем» — поторопившейся, а m-me де Морсье — тоже поторопившейся довериться этой, уже далеко не юной девице. Все это, как оказывается из моего письма (на стр. 115, 116)