ства въ «обществѣ», созданномъ Еленой Петровной Блаватской.
Около двухъ лѣтъ тому назадъ я съ грустью получилъ извѣстіе о кончинѣ m-me де-Барро и, читая печатные тексты рѣчей, говорившихся по случаю этой кончины, сказалъ себѣ, что «на сей разъ» въ нихъ нѣтъ никакой фальши, никакихъ преувеличеній. Мнѣ тяжело подумать, что, пріѣхавъ въ Парижъ, я уже не увижу этого блѣднаго, тихаго лица, въ молодости должно быть очень похожаго на некрасивую Гольбейновскую мадонну, не услышу ея какъ бы робкаго голоса, которымъ она, въ краткихъ словахъ, всегда умѣла сказать что-нибудь очень продуманное, разумное и вѣрное…
Что касается ея мужа, его почти никогда не бывало въ Парижѣ, онъ жилъ у себя въ имѣніи и не имѣлъ ровно никакого отношенія къ «теософическому обществу». Какимъ образомъ г-жа Желиховская пристегнула и его, съ титуломъ графа, къ окружію своей покойной сестры — это остается ея тайной.
9) Графиня д’Адемаръ, личная пріятельница Елены Петровны Блаватской. Это была тоже весьма уже немолодая свѣтская дама съ лицомъ до того искусно эмальированнымъ, что на нѣкоторомъ разстояніи казалась совсѣмъ молодой и очень красивой. Она появлялась нѣсколько разъ, всегда на краткій мигъ, какъ шелковый, раздушенный метеоръ — и исчезала. Такимъ образомъ зналъ я ее совсѣмъ мало, никогда не слыхалъ отъ нея чего-нибудь хоть бы чуть-чуть «теософическаго» и, какъ кажется, кромѣ своего удивительно эмальированнаго лица, она ничѣмъ не отличалась. Блаватская дѣйствительно провела два дня у нея въ имѣніи.
10) Г-жа Желиховская пишетъ: «Доктора Шарко тогда въ Парижѣ не было; но Рише и Комбре, его помощники, были своими людьми». Зачѣмъ говорить о Шарко, котораго «не было» — я не знаю; что же касается Рише, то нашъ авторъ впадаетъ въ большую ошибку. У Шарко въ Сальпетріерѣ дѣйствительно есть помощникъ, докторъ Поль Рише (Paul Richer), написавшій большую и довольно интересную книгу: «Etudes cliniques sur l’Hystèro-epilepsie ou Grande hystérie»; но его, должно быть, тоже «въ Парижѣ не было». Г-жа Желиховская говоритъ совсѣмъ не о
ства в «обществе», созданном Еленой Петровной Блаватской.
Около двух лет тому назад я с грустью получил известие о кончине m-me де-Барро и, читая печатные тексты речей, говорившихся по случаю этой кончины, сказал себе, что «на сей раз» в них нет никакой фальши, никаких преувеличений. Мне тяжело подумать, что, приехав в Париж, я уже не увижу этого бледного, тихого лица, в молодости, должно быть, очень похожего на некрасивую Гольбейновскую мадонну, не услышу ее как бы робкого голоса, которым она в кратких словах всегда умела сказать что-нибудь очень продуманное, разумное и верное…
Что касается ее мужа, его почти никогда не бывало в Париже, он жил у себя в имении и не имел ровно никакого отношения к «теософическому обществу». Каким образом г-жа Желиховская пристегнула и его, с титулом графа, к окружию своей покойной сестры — это остается ее тайной.
9) Графиня д’Адемар, личная приятельница Елены Петровны Блаватской. Это была тоже весьма уже немолодая светская дама с лицом до того искусно эмалированным, что на некотором расстоянии казалась совсем молодой и очень красивой. Она появлялась несколько раз, всегда на краткий миг, как шелковый, раздушенный метеор — и исчезала. Таким образом знал я ее совсем мало, никогда не слыхал от нее чего-нибудь хоть бы чуть-чуть «теософического» и, как кажется, кроме своего удивительно эмалированного лица, она ничем не отличалась. Блаватская действительно провела два дня у нее в имении.
10) Г-жа Желиховская пишет: «Доктора Шарко тогда в Париже не было; но Рише и Комбре, его помощники, были своими людьми». Зачем говорить о Шарко, которого «не было» — я не знаю; что же касается Рише, то наш автор впадает в большую ошибку. У Шарко в Сальпетриере действительно есть помощник, доктор Поль Рише (Paul Richer), написавший большую и довольно интересную книгу: «Etudes cliniques sur l’Hystèro-epilepsie ou Grande hystérie»; но его, должно быть, тоже «в Париже не было». Г-жа Желиховская говорит совсем не о
