совершенно достаточно, чтобы предупредить васъ. Берегитесь — можно запутаться! Елена именно такая женщина — она иногда поступаетъ совершенно наивно, просто глупо; но въ то же время умѣетъ напустить такого дыму… Еслибы знали вы, какихъ людей она запутывала въ свои сѣти!
— Однако, вы сказали такъ много, что лучше прямо договорить.
— Нѣтъ, я ничего не скажу больше! — воскликнула г-жа Y. — Я слишкомъ много сказала, и въ томъ, что̀ я сказала, ужь совсѣмъ мало іі, на которыхъ я не поставила точекъ, сами поставьте — à bon entendeur — salut!
— Такъ значитъ — всѣ эти феномены махатмъ, вся эта дѣятельность, — только обманъ, обманъ и обманъ! — воскликнулъ я.
— Я молчу! — торжественно произнесла г-жа Y. и дѣйствительно не хотѣла больше прибавить ни слова.
Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ, изъ Россіи, она мнѣ писала, вспоминая этотъ разговоръ нашъ и письменно повторяя снова все, мною здѣсь сказанное. Письмо это у меня хранится [1].
Вынужденный статьями г-жи Желиховской, которая лучше чѣмъ кто-либо знаетъ, кого я называю буквой Y., говорить о теософическомъ обществѣ и его создательницѣ, я не могу пренебрегать такимъ важнымъ обстоятельствомъ, не могу и не долженъ. Въ цѣпи доказательствъ теософическихъ обмановъ признаніе г-жи Y., не только словесное, но и письменное, является весьма важнымъ звеномъ.
Я былъ глубоко благодаренъ г-жѣ Y. за это признаніе, дѣйствительно произведшее на меня очень сильное впечатлѣніе и
- ↑ У меня много всякихъ, иной разъ далеко небезъинтересныхъ, писемъ какъ г-жи Y., такъ и другихъ „причастныхъ дѣлу“ лицъ. Но, само собою разумѣется, что письма, неимѣющія отношенія къ теософическому обществу и Блаватской, письма личнаго, интимнаго характера совершенно неприкосновенны въ моемъ портфелѣ. Я не упомянулъ бы даже и о моемъ разговорѣ съ г-жей Y. и о ея письмѣ, еслибы этого настоятельно не требовало возстановленіе „настоящей правды“ о Блаватской и теософическомъ обществѣ, столь жестоко нарушаемой статьями г-жи Желиховской. Къ тому же всякій согласится, что въ словахъ г-жи Y., подтвержденныхъ ею письменно, не только нѣтъ ничего, компрометтантнаго для этой особы, а напротивъ, — они дѣлаютъ честь ея тогдашнему отношенію къ дѣлу.
совершенно достаточно, чтобы предупредить вас. Берегитесь — можно запутаться! Елена именно такая женщина — она иногда поступает совершенно наивно, просто глупо; но в то же время умеет напустить такого дыму… Если бы знали вы, каких людей она запутывала в свои сети!
— Однако, вы сказали так много, что лучше прямо договорить.
— Нет, я ничего не скажу больше! — воскликнула г-жа Y. — Я слишком много сказала, и в том, что я сказала, уж совсем мало іі, на которых я не поставила точек, сами поставьте — à bon entendeur — salut!
— Так значит — все эти феномены махатм, вся эта деятельность, — только обман, обман и обман! — воскликнул я.
— Я молчу! — торжественно произнесла г-жа Y. и действительно не хотела больше прибавить ни слова.
Через несколько месяцев из России она мне писала, вспоминая этот разговор наш и письменно повторяя снова все, мною здесь сказанное. Письмо это у меня хранится [1].
Вынужденный статьями г-жи Желиховской, которая лучше чем кто-либо знает, кого я называю буквой Y., говорить о теософическом обществе и его создательнице, я не могу пренебрегать таким важным обстоятельством, не могу и не должен. В цепи доказательств теософических обманов признание г-жи Y., не только словесное, но и письменное, является весьма важным звеном.
Я был глубоко благодарен г-же Y. за это признание, действительно произведшее на меня очень сильное впечатление и
- ↑ У меня много всяких, иной раз далеко небезынтересных, писем как г-жи Y., так и других «причастных делу» лиц. Но, само собою разумеется, что письма, не имеющие отношения к теософическому обществу и Блаватской, письма личного, интимного характера совершенно неприкосновенны в моем портфеле. Я не упомянул бы даже и о моем разговоре с г-жой Y. и о ее письме, если бы этого настоятельно не требовало восстановление «настоящей правды» о Блаватской и теософическом обществе, столь жестоко нарушаемой статьями г-жи Желиховской. К тому же всякий согласится, что в словах г-жи Y., подтвержденных ею письменно, не только нет ничего, компрометтантного для этой особы, а напротив, — они делают честь ее тогдашнему отношению к делу.
