— Гдѣ же Медъ Медовичъ, господинъ самый сладкій?… Какъ чудесно надушенъ онъ, духъ его слышимъ, а гдѣ онъ,—не видимъ!—шепчутся мушки.
— Ш-ш-ш-с-с-с!—ворчитъ господинъ толстый, со всѣхъ сторонъ пузатый, короткая шея, малая головка, стоитъ всѣхъ выше, стоитъ на всѣхъ грозитъ:—Охъ, уйду!… Охъ, уйду!… Ба-а!.. И вы тутъ, мухи! Къ меду! Не дамъ вамъ меду! Медъ вамъ вреденъ, медъ вамъ опасенъ… увязите ножки…
— Кто это такой уродъ нелюбезный?.. Непріятно намъ тебя слушать!—подлетѣла молодая мушка, и пискнула подъ самымъ носомъ урода…
— Я само… варръ… само… варъ… Прочь! Такъ, сестрица-крошка, умою,—тутъ тебѣ и конецъ!..
И зашипѣлъ, забрызгалъ еще больше.
Смѣлая мушка кубаремъ покатилась, пропалъ у мушки и свѣтъ въ глазахъ… Но и тутъ—молода, молода, но о медѣ не забыла….
— Ахъ, вотъ онъ милый, прелестный, наша радость!—пискнула мушка.—Вотъ онъ, тетушки, сестры, мушки-пѣвуньи!
Гдѣ тутъ усидѣть мухамъ? Разомъ весь рой поднялся… Медъ разсыпной, крупчатый, какъ слезка, чистый, самъ глядѣлъ на нихъ широкимъ сотомъ изъ-за самовара, съ глубокаго блюда… Понеслись мухи… Самоваръ вскипѣлъ отъ волненія:
— Куда? Куда? Экая дерзость! Вотъ я васъ! И охватило облако пара мушекъ-сластушекъ… И—о,
— Где же Мёд Медович, господин самый сладкий?… Как чудесно надушен он, дух его слышим, а где он, — не видим! — шепчутся мушки.
— Ш-ш-ш-с-с-с! — ворчит господин толстый, со всех сторон пузатый, короткая шея, малая головка, стоит всех выше, стоит на всех грозит: — Ох, уйду!… Ох, уйду!… Ба-а!.. И вы тут, мухи! К мёду! Не дам вам мёду! Мёд вам вреден, мёд вам опасен… увязите ножки…
— Кто это такой урод нелюбезный?.. Неприятно нам тебя слушать! — подлетела молодая мушка, и пискнула под самым носом урода…
— Я само… варр… само… вар… Прочь! Так, сестрица-крошка, умою, — тут тебе и конец!..
И зашипел, забрызгал ещё больше.
Смелая мушка кубарем покатилась, пропал у мушки и свет в глазах… Но и тут — молода, молода, но о мёде не забыла….
— Ах, вот он милый, прелестный, наша радость! — пискнула мушка. — Вот он, тётушки, сёстры, мушки-певуньи!
Где тут усидеть мухам? Разом весь рой поднялся… Мёд рассыпной, крупчатый, как слёзка, чистый, сам глядел на них широким сотом из-за самовара, с глубокого блюда… Понеслись мухи… Самовар вскипел от волнения:
— Куда? Куда? Экая дерзость! Вот я вас! И охватило облако пара мушек-сластушек… И — о,
