не обмолвятся другъ съ другомъ—онъ рѣшилъ познакомить ихъ…
И вотъ какъ-то разъ быстрокрылый вѣтеръ поработалъ много,—онъ разсѣялъ сотни, тысячи цвѣточныхъ сѣмянъ по разнымъ мѣстамъ, онъ раздулъ и поднялъ съ полей дремавшій туманъ, онъ угналъ сѣдой дымъ, темную копоть раннимъ утромъ изъ селъ, городовъ, деревень въ небеса, онъ собралъ караваны облаковъ, двинулъ ихъ на поля, жаждавшія дождя, и окропилъ ихъ живительною влагой,—онъ усталъ, переутомился и явился отдохнуть и погостить часъ-другой у сосны и березы.
Вѣтеръ, какъ всегда, порывистый и скорый, налетѣлъ разомъ, зашумѣлъ въ хвоѣ сосны, упалъ въ кудрявыя вѣтви березы,—листья залепетали:
— Здравствуй, сосѣдка!—молвила сосна.
— Здравствуй, подруга!—отвѣтила береза.
— Что ты, сосѣдка, опустила печально свои вѣтви къ темной землѣ и ни разу не взглянешь на ясное Божье небо?! Посмотри, какъ хорошо тамъ: тихо, тепло, свѣтло, а на землѣ темно, сыро, шумно!..
— Да, подруга, вижу—небо ясно, но оно далеко, оно не знаетъ нашей печали; земля—наша мать, на ней мы родились, она раститъ нашихъ дѣтей—наши сѣмена, ея печали—наши печали…
— Какія печали? Надо радоваться, пользоваться всѣмъ, чѣмъ можешь!…
— Нѣтъ, это не то, подруга, не то,—лепетали тихо малые листья печальной березы.—Нельзя не
не обмолвятся друг с другом — он решил познакомить их…
И вот как-то раз быстрокрылый ветер поработал много, — он рассеял сотни, тысячи цветочных семян по разным местам, он раздул и поднял с полей дремавший туман, он угнал седой дым, тёмную копоть ранним утром из сёл, городов, деревень в небеса, он собрал караваны облаков, двинул их на поля, жаждавшие дождя, и окропил их живительною влагой, — он устал, переутомился и явился отдохнуть и погостить час-другой у сосны и берёзы.
Ветер, как всегда, порывистый и скорый, налетел разом, зашумел в хвое сосны, упал в кудрявые ветви берёзы, — листья залепетали:
— Здравствуй, соседка! — молвила сосна.
— Здравствуй, подруга! — ответила берёза.
— Что ты, соседка, опустила печально свои ветви к тёмной земле и ни разу не взглянешь на ясное Божье небо?! Посмотри, как хорошо там: тихо, тепло, светло, а на земле темно, сыро, шумно!..
— Да, подруга, вижу — небо ясно, но оно далеко, оно не знает нашей печали; земля — наша мать, на ней мы родились, она растит наших детей — наши семена, её печали — наши печали…
— Какие печали? Надо радоваться, пользоваться всем, чем можешь!…
— Нет, это не то, подруга, не то, — лепетали тихо малые листья печальной берёзы. — Нельзя не
