Эти признавали бытіе за безтѣлесными сущностями — идеями съ которыми, по ихъ словамъ, мы входимъ въ общеніе мышленіемъ;; матеріальнымъ вещамъ они приписывали только бываніе, къ которымъ мы общаемся' посредствомъ чувствъ. Но общеніе, по мнѣнію элейца, есть дѣйствіе или страданіе, являющееся слѣдствіемъ какой-либо силы при встрѣчѣ двухъ вещей, отсюда — и бытіе идеалистовъ могло бы быть опредѣлено снова какъ сила. Однако, это опредѣленіе бытія идеалисты, думаетъ элеецъ, отвергнутъ въ виду того, что ихъ существующее, т. е. идеи, и не дѣйствуютъ, и не страдаютъ. Такое пониманіе существующаго ставитъ послѣднее въ положеніе, при которомъ немыслимо никакое познаніе, такъ какъ познавать и быть познаваемымъ значитъ дѣйствовать и страдать, словомъ, пребывать въ движеніи, а оно-то и отнимается у существующаго, признаваемаго идеалистами неподвижнымъ. Возможно - ли, восклицаетъ элеецъ, полагать, чтобы всесовертенное бытіе оказалось неживымъ, неразумнымъ, неподвижнымъ? Не явпая-ли это нелѣпость? Существующее необходимо признать обладающимъ познающимъ разумомъ, жизнью, душой. И познающій разумъ и душа, въ которой этотъ разумъ проявляется, заставляютъ признать существующими и движущее, и движимое, т. е. признать существованіе движенія.
Если при отсутствіи движенія и при неподвижности существующаго познаніе было бы невозможнымъ, то оно равно было бы немыслимымъ и при постоянномъ всеобщемъ движеніи, такъ какъ въ этомъ случаѣ мы ни о чемъ не могли бы утверждать. Наше утвержденіе, что что-либо есть то-то или то-то, въ такомъ или иномъ отношеніи и т. д., въ послѣдующій моментъ оказалось бы неправильнымъ, такъ какъ все, о чемъ мы утверждали, измѣнилось бы и стало вовсе не тѣмъ, чѣмъ было раньше, въ моментъ утвержденія. Поэтому, за столь же необходимое условіе познанія, какъ движеніе, слѣдуетъ принять и покой. Такимъ образомъ, если познаніе возможно, то покой долженъ быть, подобно движенію, признанъ существующимъ. Полагая существованіе движенія и покоя, намъ приходится или признать ихъ тожественными съ бытіемъ и потому тожественными между собой, причемъ, тогда покой/ входя въ общеніе съ движеніемъ, задвигался бы, а движеніе остановилось, что случилось бы, если бы и движеніе пришло въ общеніе съ покоемъ, или же, въ виду явной нелѣпости такого предположенія, признать
Эти признавали бытие за бестелесными сущностями — идеями с которыми, по их словам, мы входим в общение мышлением;; материальным вещам они приписывали только бывание, к которым мы общаемся' посредством чувств. Но общение, по мнению элейца, есть действие или страдание, являющееся следствием какой-либо силы при встрече двух вещей, отсюда — и бытие идеалистов могло бы быть определено снова как сила. Однако, это определение бытия идеалисты, думает элеец, отвергнут в виду того, что их существующее, т. е. идеи, и не действуют, и не страдают. Такое понимание существующего ставит последнее в положение, при котором немыслимо никакое познание, так как познавать и быть познаваемым значит действовать и страдать, словом, пребывать в движении, а оно-то и отнимается у существующего, признаваемого идеалистами неподвижным. Возможно - ли, восклицает элеец, полагать, чтобы всесовертенное бытие оказалось неживым, неразумным, неподвижным? Не явпая ли это нелепость? Существующее необходимо признать обладающим познающим разумом, жизнью, душой. И познающий разум и душа, в которой этот разум проявляется, заставляют признать существующими и движущее, и движимое, т. е. признать существование движения.
Если при отсутствии движения и при неподвижности существующего познание было бы невозможным, то оно равно было бы немыслимым и при постоянном всеобщем движении, так как в этом случае мы ни о чём не могли бы утверждать. Наше утверждение, что что-либо есть то-то или то-то, в таком или ином отношении и т. д., в последующий момент оказалось бы неправильным, так как всё, о чём мы утверждали, изменилось бы и стало вовсе не тем, чем было раньше, в момент утверждения. Поэтому, за столь же необходимое условие познания, как движение, следует принять и покой. Таким образом, если познание возможно, то покой должен быть, подобно движению, признан существующим. Полагая существование движения и покоя, нам приходится или признать их тожественными с бытием и потому тожественными между собой, причем, тогда покой/ входя в общение с движением, задвигался бы, а движение остановилось, что случилось бы, если бы и движение пришло в общение с покоем, или же, в виду явной нелепости такого предположения, признать
