которые для міра нашего духа становятся такими опредѣленіями мысли, внѣ какихъ мы ничего представить не можемъ, ни о чемъ не можемъ помыслить.
Отъ того-то, какъ всякая вещь, для нашего духа — всякое представленіе, такъ и каждый "родъ вещей“, для нашего духа -каждое понятіе — необходимо есть, движутся, покоятся, тожественны себѣ и отличны другъ отъ друга.
Изъ того, что существуетъ, одно можетъ не обуславливаться тѣмъ или другимъ закономъ; оно можетъ, напримѣръ, быть лишено жизни и, слѣдовательно, не опредѣляется закономъ, обусловливающимъ собою то, что мы называемъ въ данномъ объектѣ жизнью, но этотъ объектъ за то безусловно не можетъ не опредѣляться законами существованія, движенія и нр. Все, что существуетъ по необходимости непремѣнно есть, движется, покоится и пр. и только затѣмъ уже оно можетъ быть живымъ, прекраснымъ и т. д. Эти послѣднія качества или свойства не представляютъ строгой необходимости, потому они болѣе или менѣе случайны: на ряду съ прекраснымъ существуетъ непрекрасное, на ряду съ живымъ — мертвое и пр., но все что бы только мы не взяли, все то есть, все движется, покоится, тожественно себѣ и отлично отъ другого.
ІІоэтому-то и элементы, изъ которыхъ слагается наше знаніе, могутъ быть лишены предикатовъ въ видѣ, напримѣръ, красоты, жизни и т. д., но опредѣленій сущаго, движенія и пр. они лишены быть не могутъ; мы отъ любого представленія и понятія можемъ отнять все, но только не то, что отто есть, что оно тожественно себѣ и т. д. Безъ этого отъ нихъ не осталось бы ничего, они стали бы абсолютно несущимъ, о которомъ, по словамъ Платона, невозможно и думать.
Такова сущность ученія элейца объ "общеніи родовъ (χοινωνία των γενών), ученія породившаго множество недоумѣній и противорѣчивыхъ объясненій со стороны ученыхъ изслѣдователей Платона, стоящихъ наточкѣ Аристотелевскаго пониманія Платоновыхъ идей, съ ко торой оно дѣйствительно должно казаться мало понятнымъ и даже страннымъ {).
г) О томъ, какъ понимаютъ обыкновенно это мѣсто діалога, въ достаточной степени свидѣтельствуетъ предостереженіе Штейнгарта, одного изъ наилучшихъ знатоковъ Платона, не смѣшивать излагаемыхъ здѣсь родовъ (γβνη) съ идеями
которые для мира нашего духа становятся такими определениями мысли, вне каких мы ничего представить не можем, ни о чём не можем помыслить.
От того-то, как всякая вещь, для нашего духа — всякое представление, так и каждый "род вещей“, для нашего духа -каждое понятие — необходимо есть, движутся, покоятся, тожественны себе и отличны друг от друга.
Из того, что существует, одно может не обуславливаться тем или другим законом; оно может, например, быть лишено жизни и, следовательно, не определяется законом, обусловливающим собою то, что мы называем в данном объекте жизнью, но этот объект за то безусловно не может не определяться законами существования, движения и нр. Всё, что существует по необходимости непременно есть, движется, покоится и пр. и только затем уже оно может быть живым, прекрасным и т. д. Эти последние качества или свойства не представляют строгой необходимости, потому они более или менее случайны: наряду с прекрасным существует непрекрасное, наряду с живым — мертвое и пр., но всё что бы только мы не взяли, всё то есть, все движется, покоится, тожественно себе и отлично от другого.
ІИоэтому-то и элементы, из которых слагается наше знание, могут быть лишены предикатов в виде, например, красоты, жизни и т. д., но определений сущего, движения и пр. они лишены быть не могут; мы от любого представления и понятия можем отнять всё, но только не то, что отто есть, что оно тожественно себе и т. д. Без этого от них не осталось бы ничего, они стали бы абсолютно несущим, о котором, по словам Платона, невозможно и думать.
Такова сущность учения элейца об "общении родов (χοινωνία των γενών), учения породившего множество недоумений и противоречивых объяснений со стороны ученых исследователей Платона, стоящих наточке Аристотелевского понимания Платоновых идей, с ко торой оно действительно должно казаться мало понятным и даже странным {).
г) О том, как понимают обыкновенно это место диалога, в достаточной степени свидетельствует предостережение Штейнгарта, одного из наилучших знатоков Платона, не смешивать излагаемых здесь родов (γβνη) с идеями
