Стр. Поэтому надо разсмотрѣть слѣдующее: соединяется ли оно (несущее) съ сужденіемъ ]) и рѣчью.
Ѳеэт. Какъ такъ?
0. Стр. Когда оно не соединимо съ ними, все необходимо должно быть истиннымъ. Когда же оно соединяется съ тѣми, то сужденіе становится ложнымъ и рѣчь тоже, такъ какъ мыслить или высказывать несуществующее — это есть заблужденіе, возникающее въ мышленіи и рѣчахъ.
Ѳеэт. Такъ.
Стр. А если есть заблужденіе, то существуетъ и обманъ.
Ѳеэт. Да.
Стр. Но если существуетъ обманъ,, тогда все необходимо должно быть полно образовъ, подобій и призраковъ.
Ѳеэт. Какъ не такъ?
Стр. О софистѣ мы сказали, что онъ, хотя и скрылся въ этой
D. области, но самъ то, однако, совершенно отрицалъ существованіе лжи; вѣдь о несущемъ никто и не мыслитъ, и не говоритъ и оно никакимъ образомъ не участвуетъ въ сущности.
Ѳеэт. Такъ и было.
Стр. Теперь оно (несущее) явилось участвующимъ въ сущемъ, такъ что онъ (софистъ), пожалуй, въ этомъ отношеніи не станетъ спорить. Но онъ легко можетъ сказать, что одни изъ видовъ имѣютъ часть въ несущемъ, другія же нѣтъ, и что рѣчь и сужденіе именно являются не принимающими участія. Поэтому, софистъ снова можетъ защищать (тотъ взглядъ), что нѣтъ вовсе искусства, творящаго образы и призраки, въ которомъ, утверждаемъ мы, онъ пребываетъ,
E. разъ сужденіе и рѣчь не входятъ въ общеніе съ несущимъ. Обманъ совершенно не существуетъ, когда не существуетъ общенія. Отсюда, прежде всего, надлежитъ точно изслѣдовать, что такое рѣчь, сужденіе и представленіе, дабы, когда онѣ для насъ
261. станутъ ясными, намъ можно было бы видѣть общеніе ихъ съ несущимъ, а видя послѣднее, доказать, что ложь существуетъ; доказавши же это, мы свяжемъ (захваченнаго) въ ней софиста, если, конечно, онъ тамъ или, оставивъ его на свободѣ, начнемъ искать въ иной области.
) См. объясненія.
Стр. Поэтому надо рассмотреть следующее: соединяется ли оно (несущее) с суждением ]) и речью.
Феэт. Как так?
0. Стр. Когда оно не соединимо с ними, всё необходимо должно быть истинным. Когда же оно соединяется с теми, то суждение становится ложным и речь тоже, так как мыслить или высказывать несуществующее — это есть заблуждение, возникающее в мышлении и речах.
Феэт. Так.
Стр. А если есть заблуждение, то существует и обман.
Феэт. Да.
Стр. Но если существует обман,, тогда всё необходимо должно быть полно образов, подобий и призраков.
Феэт. Как не так?
Стр. О софисте мы сказали, что он, хотя и скрылся в этой
D. области, но сам то, однако, совершенно отрицал существование лжи; ведь о несущем никто и не мыслит, и не говорит и оно никаким образом не участвует в сущности.
Феэт. Так и было.
Стр. Теперь оно (несущее) явилось участвующим в сущем, так что он (софист), пожалуй, в этом отношении не станет спорить. Но он легко может сказать, что одни из видов имеют часть в несущем, другие же нет, и что речь и суждение именно являются не принимающими участия. Поэтому, софист снова может защищать (тот взгляд), что нет вовсе искусства, творящего образы и призраки, в котором, утверждаем мы, он
E. пребывает, раз суждение и речь не входят в общение с несущим. Обман совершенно не существует, когда не существует общения. Отсюда, прежде всего, надлежит точно исследовать, что такое речь, суждение и представление, дабы, когда они для нас
261. станут ясными, нам можно было бы видеть общение их с несущим, а видя последнее, доказать, что ложь существует; доказавши же это, мы свяжем (захваченного) в ней софиста, если, конечно, он там или, оставив его на свободе, начнем искать в иной области.
) См. объяснения.
