«А вѣдьма?» боязливо прервала Ганна, устремивъ на него прослезившіяся очи.
«Вѣдьма? Старухи выдумали, что съ той поры всѣ утопленницы выходили, въ лунную ночь, въ панскій садъ грѣться на мѣсяцѣ, и сотникова дочка сдѣлалась надъ ними главною. Въ одну ночь увидѣла она мачиху свою возлѣ пруда, напала на нее и съ крикомъ утащила въ воду. Но вѣдьма и тутъ нашлась: оборотилась подъ водою въ одну изъ утопленницъ, и черезъ то ушла отъ плети изъ зеленаго тростника, которою хотѣли ее бить утопленницы. Вѣрь бабамъ! Разсказываютъ еще, что панночка собираетъ всякую ночь утопленницъ и заглядываетъ поодиночкѣ каждой въ лицо, стараясь узнать, которая изъ нихъ вѣдьма; но до сихъ поръ не узнала. И если попадется изъ людей кто, тотчасъ заставляетъ его угадывать; не то, грозитъ утопить въ водѣ. Вотъ, моя Галю, какъ разсказываютъ старые люди!… Теперешній панъ хочетъ строить на томъ мѣстѣ винницу и прислалъ нарочно для того сюда винокура… Но я слышу говоръ. Это наши возвращаются съ пѣсенъ. Прощай, Галю! Спи спокойно, да не думай объ этихъ бабьихъ выдумкахъ».
Сказавши это, онъ обнялъ ее крѣпче, поцѣловалъ и ушелъ.
«Прощай, Левко!» говорила Ганна, задумчиво вперивъ очи на темный лѣсъ.
Огромный огненный мѣсяцъ величественно сталъ въ это время вырѣзываться изъ земли. Еще половина его была подъ землею, а уже весь міръ исполнился какого-то торжественнаго свѣта. Прудъ тронулся искрами. Тѣнь отъ деревьевъ ясно стала отдѣляться на темной зелени.
«Прощай, Ганна!» раздались позади ея слова, сопровождаемыя поцѣлуемъ.
«Ты воротился!» сказала она, оглянувшись; но, увидѣвъ передъ собою незнакомаго парубка, отвернулась въ сторону.
«Прощай, Ганна!» раздалось снова, и снова поцѣловалъ ее кто-то въ щеку.
«Вотъ принесла нелегкая и другого!» проговорила она съ сердцемъ.
«Прощай, милая Ганна!»
«Еще и третій!»
«Прощай! прощай! прощай, Ганна!» и поцѣлуи засыпали ее со всѣхъ сторонъ.
«Да тутъ ихъ цѣлая ватага!» кричала Ганна, вырываясь изъ толпы парубковъ, наперерывъ спѣшившихъ обнимать ее. «Какъ имъ не надоѣстъ безпрестанно цѣловаться! Скоро, ей-Богу, нельзя будетъ показаться на улицѣ!»
Вслѣдъ за сими словами дверь захлопнулась и только слышно было, какъ съ визгомъ задвинулся желѣзный засовъ.
